Стихотворения

Испытал я в детстве горе и невзгоды,
Пролил я немало в эту пору слез,
Но в убогом доме мне с семьей в те годы
Лучше и привольней, чем теперь, жилось.
Мы простые люди, нам не много нужно,
Чтоб жилось покойно: бедность не беда,
Если есть работа и желанье дружно
Биться с нищетою с помощью труда.

А у нас в то время было рук немало:

10 Жили нераздельно мы семьей одной,
Под одною кровлей, и зато, бывало,
Мать с отцом и дядя со своей женой,
Все мы, начиная с бабки престарелой,
Проводившей вечно за вязаньем дни,
Ни одной минуты не были без дела,
Вплоть до поздней ночи с утренней зари.

В захолустье тихом на краю столицы,

Как гнездо, лепился наш уютный кров,
Часто в нем являлись тружеников лица,
20 Часто в нем звучали речи бедняков.
Поразмыкать горе, попросить совета,
Провести в беседе мирный вечерок,
С жаждою участья, ласки и привета,
Приходили люди в этот уголок.

Это были дети черного народа,

Внесшие в столицу в глубине души
О тебе, деревня, о тебе, природа,
Дорогую память из родной глуши.
Им-то, горемычным, многим я обязан:
30 Испытавши в детстве нежность их забот,
В их лице с народом я был рано связан,
Их любя всем сердцем, я любил народ.

Сидя с ними вместе на пороге дома,

Слыша их рассказы каждый божий день,
Я узнал отчизну, стала мне знакома
Жизнь ее далеких, бедных деревень.
Гаснет день, бывало, сон сменяет грезы;
И под звук гармоник ночью вижу я
Волгу с бурлаками, зимние обозы,
40 Бедные деревни, мирные поля…

Утром просыпался я под шум веселый:

Слышались мне взвизги твердого сверла,
Тукал равномерно молоток тяжелый,
Заливалась свистом звонкая пила.
Звуки те сливались в мощные аккорды
Музыки великой — музыки труда.
И под такт их мерный я рукой нетвердой
Первый стих сложил свой в детские года.

Но на свете с счастьем рядом ходит горе:

50 Охватило пламя ночью наш приют,
Превратило в золу огненное море
Всё, что созидал наш многолетний труд.
Одного из близких посреди крушенья
Придавило балкой; брата и меня,
Сонных, полуголых, в шуме и смятеньи,
Мать едва успела вырвать у огня.

Утро озарило нас в открытом поле

Перед грудой пепла, и в последний раз
Здесь мы распрощались с нашей прежней долей,
6 °C людом, окружавшим в дни былые нас.
Всем пришлось искать нам крова и спасенья
В незнакомых семьях, по чужим углам.
Так пловцов во время грозного крушенья
Прибивают волны к разным берегам.

За одной бедою новые стремятся:

Нас в подвальный угол загнала нужда,
Сырость, холод, голод стали к нам врываться,
Жертв у нас искала алчная нужда.
И свершилась скоро первая утрата,
70 Призрак бледной смерти увидал и я:
Над могилой свежей — над могилой брата,
Весь в слезах, стоял я, бедное дитя.

Без друзей, без брата, в незнакомой школе,

В новой обстановке, дикарем смотря,
Я скорбел о прежней невозвратной доле,
Точно от отчизны был оторван я.
Вечно одинокий, тихий, молчаливый,
От детей счастливых робко сторонясь,
Испытал я чувство бедности стыдливой,
80 Прячущей заплаты от нескромных глаз.

Книги, а не дети стали мне друзьями,

После дня ученья, чуть не до зари,
Я сидел над ними, и не раз слезами
Орошались щеки бледные мои.
Я искал ответов на свои сомненья,
Спрашивая страстно: отчего судьба
Одному дарует только наслажденья
И ведет другого к участи раба?

Битва с нищетою — тягостная повесть!

90 Но блажен, кто может каждому сказать,
Что от грязных пятен сердце, ум и совесть
В этой страшной битве мог он отстоять.
В этом-то бодрящем, сладостном сознаньи
И нашлась опора для моей семьи
В тяжкую годину злого испытанья,
В трудовые ночи, в трудовые дни.

Не видали люди, как мы голодали,

Наших горьких жалоб не слыхал народ;
Мы умели молча выносить печали,
100 Мы сносили молча длинный ряд невзгод.
И, вседневно видя бодрую работу,
Я к трудам упорным привыкал и сам,
В песнях изливая горе и заботу,
В песнях отдаваясь радужным мечтам.

Не было в тех песнях строгого искусства,

Ловких оборотов, вычурных стихов;
В них сказалось просто искреннее чувство,
К страждущему люду в них была любовь.
В них я проклял страстно всё, что вызывало
110 Гневные порывы в сердце молодом;
В них одно желанье вновь и вновь звучало,
Чтоб добро в грядущем взяло верх над злом.

Мои песни-дети в молодые годы,

Как ни угнетала тяжкая нужда,
Мне послали силы вынести невзгоды
И пойти дорогой вольного труда.
Не чужою волей мне тот путь навязан,
Не чужим желаньем тот намечен путь,
Я, как птица в поле, всем себе обязан,
120 И спины пред ближним незачем мне гнуть.

С той поры, как стал я признанным поэтом,

Не заходит больше голод в мой приют,
Я не поднимаюсь поутру с рассветом,
Рук мне не мозолит грубый черный труд.
Я живу, как барин между господами,
И вполне, быть может, был бы счастлив я,
Если б я, встречаясь с новыми друзьями,
Лишним на пути их не считал себя.

Правда, эти люди, подчиняясь моде,

130 Ради фраз цветистых, ради громких слов,
Горячо толкуют о простом народе,
Выражают жалость к доле бедняков,
О реформах разных говорят, как пишут,
За словом не лезут никогда в карман,
Только жаль, что ложью возгласы их дыша*
И в порывах страстных слышится обман.

От горячих споров и от толков модных

Ни добра, ни худа я в душе не жду:
Ими не пособишь среди масс народных
140 Уничтожить горе, истребить нужду,
Да к тому ж я знаю, что, друзья, вам нужен
Более, чем благо этих темных масс,
В обществе кокоток у Бореля ужин
В кабинете, скрытом от нескромных глаз.

В ваших пышных залах всё-то мне чужое,

Радости и горе, злоба и любовь,
И, томимый скукой, я свое былое,
Как в темнице узник, вспоминаю вновь.
Предо мной проходят тени за тенями
150 Тех, с кем рос я мирно в детские года,
С кем идти пришлось мне разными путями,
С кем горячим чувством я живу всегда.

И каким восторгом это сердце бьется,

Если хоть на время в ясный вешний день
Мне порой, как птице вольной, удается
Унестись в затишье мирных деревень:
И в твоих объятьях, наша мать-природа,
В золотистом море колосистой ржи,
Посреди простого, честного народа
160 Позабыть о мире происков и лжи.