Стихотворения

ты пройди сперва базаром,

выпей доброго вина,

а потом в домишке старом

мать увидишь у окна.

Ты взгляни ей в очи прямо,

так, как ворон мне глядит.

Пусть не знает моя мама,

что я пулею убит.

Ты скажи, что бабу-ведьму

мне случилось полюбить.

Ты скажи, что баба-ведьма

мать заставила забыть.

Мать уронит свой кувшин,

мать уронит свой кувшин.

И промолвит: — Ах, мой сын! —

И промолвит: — Ах, мой сын!..

3. ПЕСНЯ О ПОСТРОЕНИИ КЛАДЕНЦА

Надо выкопать колодец,

надо выкопать его.

Пусть живёт в колодце жаба —

неземное существо.

Будет, будет эта жаба

петь в колодце по ночам.

Будет месяц литься слабо

к золотым её очам.

И увидит эта жаба

наверху одну звезду.

И уронит эта жаба

серебристую слезу.

И придёт к колодцу странник,

и опустит он бадью.

И со дна слезу достанет

серебристую твою.

И отыщет странник место

на горе в густом лесу.

И построит целый город

на одну твою слезу.

В этом городе во храме

засияет семь лампад.

Грянет колокол утрами

и в дробинку и в раскат.

Семь невест придут к колодцу.

Бросят в воду семь колец,

чтобы семь веков не падал

семивратный Кладенец.

4. ПЕСНЯ О ПОХОДЕ

А.Я.

Как в поход собирался Вук,

говорил ему старый друг,

старый друг воевода Милош:

— Чем могу помочь тебе, Вук,

если руки не держат лук

и копьё моё преломилось?

Я гляжу как сквозь тусклый лёд

и не бью уже птицу влёт,

не валю на скаку зверя.

Зажирел мой конь от овса.

И ни в сына, и ни в отца,

и ни в чох, ни в сон я не верю.

И ответствовал Вук: — Ну что ж!

Если ты для битвы негож

и не веришь в святого духа,

я и сам воевать могу.

— Чем же я тебе помогу? —

снова Милош спросил у Вука.

— А помочь мне? Можешь помочь.

У меня остаётся дочь

и младенец о третьем годе.

Если долго я не приду,

посылай моим чадам еду, —

отвечает Вук воеводе.

— Да и матушку не забудь.

Навести её как-нибудь,

соболезнуй её заботе.

А когда истекут её дни,

по обряду похорони, —

отвечает Вук воеводе.

— И ещё мне в чём помоги:

если злую молву враги

обо мне распустят в народе,

ты не верь той молве ни в чём,

как не веришь ни в чох, ни в сон, —

отвечает Вук воеводе.

И садится Вук на коня

и в поход отъезжает шагом.

5. ПЕСНЬ О ДРУЗЬЯХ МИЛОША

Когда старый Милош слеп,

Кто ему вино и хлеб

Приносил

По мере сил?

Не соседние князья,

А старинные друзья —

Те, кого и не просил.

— Моря не видать с горы.

Утром не видать зари,

В полдень солнца нет!

— Нам не скоро уплывать.

Можно ночью пировать! —

Те ему в ответ.

— Иль тебе не сладок мёд,

Иль не слышишь, как поёт

Дева у ручья?

Иль не дышит ветром сад

И с тобою не сидят

Верные друзья?

Мы нальём тебе вина.

И давай-ка, старина,

Вспомним о былом!

Отдых дай своим мечам,

Отдых дай своим очам!..

Пировали по ночам.

Пели за столом.

1970

НОЧНОЙ ГОСТЬ

Чаадаев, помнить ли былое?

А. Пушкин

Наконец я познал свободу.

Всё равно, какую погоду

За окном предвещает ночь.

Дом по крышу снегом укутан.

И каким-то новым уютом

Овевает его метель.

Спят все чада мои и други.

Где-то спят лесные пичуги.

Красногорские рощи спят.

Анна спит. Её сновиденья

Так ясны, что слышится пенье

И разумный их разговор.

Молодой поэт Улялюмов

Сел писать. Потом, передумав,

Тоже спит — ладонь под щекой.

Словом, спят все шумы и звуки.

Губы, головы, щёки, руки.

Облака, сады и снега.

Спят камины, соборы, псальмы.

Спят шандалы, как написал бы

Замечательный лирик Н.

Спят все чада мои и други.

Хорошо, что юные вьюги

К нам летят из дальней округи.

Как стеклянные бубенцы.

Было, видно, около часа.

Кто-то вдруг ко мне постучался.

Незнакомец стоял в дверях.

Он вошёл, похож на Алеко.

Где-то этого человека

Я встречал. А может быть — нет.

Я услышал: всхлипнула тройка

Бубенцами. Звякнула бойко

И опять унеслась в снега.

Я сказал: — Прошу! Ради бога!

Не трудна ли была дорога? —

Он ответил: — Ах, пустяки!

И не надо думать о чуде.

Ведь напрасно делятся люди

На усопших и на живых.

Мне забавно времён смешенье.

Ведь любое наше свершенье

Независимо от времён.

Я ответил: — Может, вы правы,

Но сильнее нету отравы,

Чем привязанность к бытию.

Мы уже дошли до буколик,

Ибо путь наш был слишком горек

И ужасен с временем спор.

Но есть дней и садов здоровье,

И поэтому я с любовью

Размышляю о том, что есть.

Ничего не прошу у века,

Кроме звания человека,

А бессмертье и так дано.

Если речь идёт лишь об этом,

То не стоило быть поэтом.

Жаль, что это мне суждено.

Он ответил: — Да, хорошо вам

Жить при этом мненье готовом,

Не познав сумы и тюрьмы.

Неужели возврат к истокам

Может стать последним итогом

И поить сердца и умы?

Не напрасно ли мы возносим

Силу песен, мудрость ремёсел,

Старых празднеств брагу и сыть?

Я не ведаю, как нам быть.

Длилась ночь, пока мы молчали.

Наконец вдали прокричали

Предрассветные петухи.

Гость мой спал, утопая в кресле.

Спали степи, разъезды, рельсы,

Дымы, улицы и дома.

Улялюмов на жёстком ложе

Прошептал, терзаясь: — О боже!

И добавил: — Ах, пустяки!

Наконец сновиденья Анны

Задремали, стали туманны,

Растеклись по глади реки.

1971

«С постепенной утратой зренья…»

С постепенной утратой зренья

Всё мне видится обобщенней.

На сугробы и на деревья

Свет ложится потусторонний.

Слабый снег сочится как мушка,

Упадает и голубеет.

Так мне видится, потому что

Постепенно зренье слабеет.