В низенькой светелке, с створчатым окномСветится лампадка в сумраке ночном:Слабый огонечек то совсем замрет,То дрожащим светом стены обольет.Новая светелка чисто прибрана:В темноте белеет занавес окна;Пол отструган гладко; ровен потолок;Печка развальная стала в уголок.По стенам — укладки с дедовским добром,Узкая скамейка, крытая ковром,Крашеные пяльцы с стулом раздвижнымИ кровать резная с пологом цветным.На кровати крепко спит седой старик:Видно, пересыпал хмелем пуховик!Крепко спит — не слышит хмельный старина,Что во сне лепечет под ухом жена.Душно ей, неловко возле старика;Свесилась с кровати полная рука;Губы раскраснелись, словно корольки;Кинули ресницы тень на пол-щеки;Одеяло сбито, свернуто в комок;С головы скатился шелковый платок;На груди сорочка ходит ходенем,И коса сползает по плечу ужом.А за печкой кто-то нехотя ворчит:Знать, другой хозяин по ночам не спит!На мужа с женою смотрит домовойИ качает тихо дряхлой головой:«Сладко им соснулось: полночь на дворе…Жучка призатихла в теплой конуре;Обошел обычным я дозором дом —Весело хозяить в домике таком!Погреба набиты, закрома полны,И на сеновале сена с три копны;От конюшни кучки снега отгребешь,Корму дашь лошадкам, гривы заплетешь,Сходишь в кладовые, отомкнешь замки —Клади дорогие ломят сундуки.Всё бы было ладно, всё мне по нутру…Только вот хозяйка нам не ко двору:Больно черноброва, больно молода, —На сердце тревога, в голове — беда!Кровь-то говорлива, грудь-то высока…Мигом одурачит мужа-старика…Знать, и домовому не сплести поройБороду седую с черною косой.При людях смеется, а — глядишь — тайкомПлачет да вздыхает — знаю я по ком!Погоди ж, я с нею шуточку сшучуИ от черной думы разом отучу:Только обоймется с грезой горячо —Я тотчас голубке лапу на плечо,За косу поймаю, сдерну простыню —Волей аль неволей грезу отгоню…Этим не проймется — пропадай она,Баба-переметка, мужняя жена!Всей косматой грудью лягу ей на грудьИ не дам ни разу наливной вздохнуть,Защемлю ей сердце в крепкие тиски:Скажут, что зачахла с горя да с тоски».14 февраля 1849