Стихотворения

Ты вот сделай так, чтоб нас вдруг поняли.

Припев: Такие фокусы - только держись,

        Такие фокусы показывает жизнь.

        Не удивлюсь я, не удивлюсь,

        В любой иллюзии обман и грусть.

Все сидят, сидят, а ручки сложены,

Соответственно все приоделись.

До чего же  ныне люди сложные,

На кого-то все они надеются.

Только на меня слаба надежда

Я работаю и не хвалюсь я,

Мне б на жизнь, вино да на одежду

Фокусами да иллюзиями.

Припев.

Поговаривают в письмах, сдал я,

А фокусы уж не такие сложные.

И предполагают, что устал я,

Или раньше был я помоложе.

Дома платочки сушатся, висят,

Для фокусов, светлые, стираю часто.

Хочется за рубль пятьдесят

Вам от меня готовенькое счастье.

Припев.

Есть такие иллюзионисты,

Может их в лицо не знает каждый,

Деньги, деньги, делают из листьев,

А любовь достанут из бумажника.

Сам себе отправлю я письмо,

И прочту, как от любимой строчки.

Если б сам себя понять я не мог,

Я бы не обманывал и прочих.

ФОФАН И ПАРТОРГ

Изящная дама сидела на ветке

и ела колючки сосны.

Под этим стояли печальные детки

и ждали захода Луны.

Луна заходила за полем ВАСХНИЛа,

где жили четыре овцы.

Там было навоза до верха березы,

и пили сивуху отцы,

Они осушили четыре бутылки,

а пятую съели с горла.

Осколки застряли у Коли и Вали,

А Фофана тара прошла.

У хитрой соседки мотальщицы Светки,

где Фофан живал иногда,

пропали сандали. Печали бывали,

но это крутая беда.

Поскольку у Светки с утра сигаретки,

потом самогону стакан,

потом трали-вали ... Но где же сандали?

И Светка опять за наган,

А дама нагая, болтая ногами,

на ветке блестит животом.

Сбежала из торга от мужа парторга,

ударив его долотом.

Мотальщица Светка уселась на ветку,

стреляет, и плачет, и пьет,

сказала ей тетя - зачем же вы пьете? -

с акцентом московских широт.

А Светка - ах, Ляля, зачем вы сбежали?

Ваш муж очень крупный субъект ...

Чем выше начальник - тем больше печали,

и нужен ему человек.

Он ездит по миру, в пустую квартиру

ему возвратиться - тоска!

А вы улетели с семейной постели

без фиговогого листка.

У Фофана с братом сегодня зарплата,

они очень скоро придут.

Увидят вас голой и всем комсомолом

испортят за десять минут.

Возьмите тужурку, кавказскую бурку,

малиновые галифе.

Парторгу жуиру в казенной квартире

устроим аутодафе.

Но их задержали в Москве на вокзале.

Они продавали гашиш.

А мужа парторга прогнали из торга,

и стал он не шишка, а шиш.

А Коля и Валя сидели в подвале,

и Фофан торчал на игле.

А им бы по блату большую зарплату

и свой телефон на столе.

Живите богато, а вашу зарплату

верните обратно в бюджет.

За эти копейки поют канарейки

и пьют алкаши в неглиже.

История эта - на полсигареты,

остался за кадром Париж.

А что до морали - ее замарали

такие, как дяденька Шиш.

ХОЛУИ

И печаль и проклятье великой страны,

где живут гениальные дети,

и опасней чумы и страшнее войны

холуи беспросветные эти.

Угождалы столпов, холуи холуев,

соискатели власти и санов,

и рабы отупевших от силы голов,

и приказчики ловких обманов.

Хоронилы законов, которых народ

не имеет спасительной сенью,

и лакеи добротных лакейских пород,

должностные жрецы поколений.

Раболепные слуги высоких постов,

попиратели тихих прошений,

я встречал их. Они и в беседе простой

очень любят слова унижений.

Посмотри к ним в глаза, в них квадратная суть,

или тихая липкая сладость.

Но споткнешься - тотчас ухитряются пнуть -

это высшая рабская радость.

И великий палач ими был оплетен,

у лакеев талант - наговоры и козни.

И не раз на Руси попирался закон,

У Иванов Непомнящих, хитрых и грозных.

Но не все им лафа, и не многим из них

удалось дотянуть до сегодняшней ямы.

Чаще тоже рубали баланду и жмых,

или так же они казнены холуями.

Униженье и смерть выгребают улов,

наступает предел, и очнуться пора нам.

Не вожди создают холуев и рабов,

а холопы на царство венчают тиранов.

Не опасен опричникам времени суд,

показала история новая.

Преступленья ошибками все назовут,

будет все репереименовано.

Дух высокий отпущен нам скудно, и вот

словно ветер он бьет в наши снасти,

и великое судно, боюсь, заплывет

в акватории новых напастей.

Если корм холуев - многолетнюю ложь -

мы как мусор не выбросим за борт,

чтоб компас не трясла бесконечная дрожь,

чтобы знать, где восток, а где запад.

И еще есть надежда и камень один,

и в углу, и по краю который.

Слава Богу, высокой души гражданин

не повывелся в наших просторах.

ХУДОЖНИК

Кисти и краски, и вот я опять

Думаю, как мне себя рисовать.

Может быть долго я думать не буду,

А нарисую себя на верблюде.

Он по пустыне идет не спеша,

Я восседаю на нем, как паша.

Может быть я футболист знаменитый,

Сотни мячей мною были забиты.

Я разбегаюсь и бью по мячу,

И попадаю куда захочу.

Нет, не нужны ни футбол, ни верблюд,

Просто - вот я, а вокруг меня люди.

Краски не ярки, рисунок не точен,

Но только люди хорошие очень,

Все улыбаются, сцена немая,

Так как меня все без слов понимают.

Я в воскресенье зову их всех к чаю,

Но с огорчением вдруг замечаю,

Что на знакомых моих не похожи.

Может быть, в этом виновен художник?

Не получаются четкие люди,

Лучше себя рисовать на верблюде.

ЧЕЛОВЕК САМЫЙ СИЛЬНЫЙ В МИРЕ

Человек, самый сильный в мире,

Покупал огромные гири.

Гири прыгали, грохотали.

Люди охали, хохотали,