Под ней полоска, тихого рассвета,
И рада вашим призрачным словам,
И рада снова утру, как привету.
Отбросив все нескромные приветы,
И зная, вечер этот только мой,
Забыв мгновенно лишние советы,
Я ухожу под дождиком домой.
Дождь заставлял идти довольно быстро,
Бил по зонту и в буйстве он хорош,
Что ж хорошо, вода прибудет в Истре,
И он польет любимейшую рожь.
Но на балкон дождю закрыты двери,
Иду домой, чтобы полить цветы,
Им отдаю и воду, и доверье.
Дождь за стеклом и мокрые листы.
Пусть зависть к постороннему ненастью,
Да не коснется зелени моей,
Я все полью, залью, пусть то опасно.
Пей мой лимон! И кактус тоже пей!
На этом все. Задерну в мир я шторы,
А все ненастья смоет сильный дождь.
И дома против бед одену шоры,
А где-то уж растет спокойно рожь.
16.05.01.
Вы извините мой строптивый нрав,
Я ревновала к маленькой кокотке,
И в глубине района и управ,
Я не была покладистой и кроткой.
Вы предпочли другую, не меня.
Быть может, и она была планктоном?
Года и ночи календарь менял,
А встречи откликались грустным стоном.
Когда проснусь, то вспоминаю Вас,
Когда засну, увижу Вас на фото.
Не думаю, что это только фарс,
И не сравню я Вас с любым и прочим.
Но облик Ваш на фото сберегу,
Он помогает в творческой работе,
И с Вами на одном я берегу.
Расцвел каштан, наверно быть субботе.
Суббота встреч поэтов, вот и все.
Я не приду, я больше не ревную.
Не верю или верю, это всем,
Не интересно. Как планктон дрейфую.
Нежнейшие иголки
играют на ветру,
они совсем не колки.
А рядом? Рядом пруд.
Как хочется затронуть
Иголки, шишки. Нет.
И сквер он тот же омут.
– Не тронь, – его ответ.
Пучками из иголок
Она вся по весне,
Как миллион приколок,
На ветках и везде.
Когда желтеет пихта,
то под ноги летят
Короткой стрижки вихры.
И к краю сквера в ряд.
Подстриженная пихта
Осеннею порой,
Как выпитая пинта,
Как юбки рваный крой.
Ох, какой Вы неласковый, милый!
Вы сегодня какой-то чужой.
Вы стоите у крепости виллы.
Неприветливость – это, что шок?
Ох, какой Вы не ласковый, милый!
Встрепенулись все ветви у клена,
А березка поникла главой.
Ох, какой Вы еще зеленый,
Хоть на вилле слывете главой.
Встрепенулись все ветви у клена.
Эти зданья, что Вас окружают,
Голубые лишь окна небес,
Здесь за шторами много решают,
Не обходится там без невест,
В этих зданьях, что Вас окружают.
Неприветливый Вы и ревнивый.
Мне скажите зачем? Почему?
Вы колючий и очень ранимый.
Вы все скажите сердцу, ему.
Неприветливый Вы и ревнивый.
Все же мне улыбнитесь немного,
Осветите собой небеса,
Мой любимый такой недотрога.
И на клене всплакнула роса.
Все же мне улыбнитесь немного…
Он человек, любимец нежных муз,
Он сам любил, не ждал чужих ответов,
Цилиндр он носил, а не картуз,
И принят был, конечно, в высшем свете.
Его стихи, поэмы, сказки – свет.
Да, свет, что излучает солнце.
Прозаик и мыслитель, и поэт,
И он всегда непонятый до донца.
Он мыслил, тоже, видимо, в стихах,
Он непонятен призрачным натурам,
И потому остался он в веках,
В застывших и прекраснейших скульптурах.
Так можно необъятное объять?
На это лишь способен чистый гений,
Он музой в высшей степени объят.
Он монастырь, из стихотворных келий!
Он человек, а может быть, и нет,
Порой мне не понять объем великий,
Что выдал в лучший мир один поэт,
А может в том объеме чьи-то блики?
6.06.01
Вентилятор дует нежно,
Очень душно без него,
Автор трудится прилежно,
И одет весьма легко.
Взрывы хохота тревожат
Запотевшее окно,
Капли дождика не вхожи
В наше каменное дно.
Дождик бешено, надрывно,
Вдруг колотит по стеклу,
С миром он дает обрывы,
В жуткий дождь глаз не сомкну.
Это все, за то, что было
Очень солнечно, тепло.
Было, было, грязь поплыла,
Но от сердца отлегло.
Воздух стал послушно влажный
И дыханье песнь поет,
Вентилятор хоть и важный,
Но он влажность не дает.
Глаза шафера, как мерцанье звезд,
Они охотно едут за мечтами.
В московских пробках многих он провез.
Дома. Дороги. Пассажиры – дамы.
И все же есть маяк его дорог,
Вернется вновь к нему его машина,
Так много лет, и это, видно, рок:
Между сердцами действует пружина.
Он завоюет ласку женских рук,
Ему прольются капли с полной чаши,
И дома он не вцепится в свой руль.
А чашка что? Ее любимый – чайник.
И вечный флирт – вечерняя мигрень,
Врачует все раскованность ладоней.
Колено – это что? Трамвайный рельс?
Но голос вновь волнуется и тонет.
А в голове сцепленье сильных рук,
Их плен так упоительно реален,
А стан все ближе, как надежный друг,
А поцелуй от чая: теплый, алый.
А вот сегодня я спокойна,
Пусть ты далек совсем, совсем.
И слышу стук ночных вагонов.
Дорог железных рядом семь.
Могу не ехать никуда я,
Вокзал и так невдалеке.
А кто-то в поезде гадает,
А кто-то едет налегке.
И летней ночью нет окошек,
Открыты настежь, тьма, огни.
Спокойно летом спят и кошки,
И тишина, они одни.
И если ласки слишком часты,
Как солнцепек они нужны.
Любви порыв, друзей участье,
Все если в меру, не страшны.
Все улетело в тьму ночную,
Осталась трепетная тишь.
Я по мечтам своим кочую,
Спокойна я, а ты не спишь.
Я оставляю мир сиюминутный,
И ухожу навстречу тех веков,
Где был народ возможно даже смутный,
Но без каких бы не было оков.