Стихотворения и поэмы

Я смех считаю, муза, неуместным.
Творец трактата о придворном честном
(Хоть не было таких людей и нет)
Нас поучает, что шутить не след
Над хворью и пороком. Не смеяться
Нам надо, а скорбеть иль возмущаться:
Ведь смех не страшен тем, чей произвол
Просителей ввергает в бездну зол.
Коль все взаимосвязано на свете,
Те ж элементы в каждом есть предмете,
Что в остальных, и человек любой
По сути представляет мир собой,
Мир, в коем власти сходствуют с морями,
Просители же – с мелкими ручьями,
В пучину уходящими навек.
Мир тоже все равно что человек,
И власти в нем играют роль утробы,
Что кормится просителями, чтобы
Извергнуть их, переварив вполне.

Все люди – прах. Просители – вдвойне,

Коль служат, словно труп – червям могильным,
Добычею чиновникам всесильным.
Чиновники подобны жерновам,
Покорные просители – ветрам,
Что сообщают жерновам вращенье.
Меж них идет война, но верх в сраженье
Не за вторыми в случае любом.
Известно ли монархине о том?
Не больше, чем истоки Темзы знают,
Как в устье на разлив ее пеняют.
Итак, начну выпалывать порок
В угоду вам, тому, кто мне помог
Желанный доступ получить на службу
И честностью снискал Глорьяны дружбу.
Наш век считать железным не резон,
Именоваться ржавым должен он:
В железном – правосудьем торговали,
Днесь торговать неправосудьем стали.
Быстрей, чем от поклонников своих
Бежала Анджелика, к горю их, —
Уходят наши деньги и владенья
На протори, залоги, взятки, пени.
Когда не чтит закон и сам судья,
Лишь букву, а не дух его блюдя,

Где нам искать защиту и управу?

В судах инстанций низших? Там на славу
Обчистят нас, посадят иль казнят.
А тот, кого так сильно притеснят,
Что в высший суд пойти он соберется,
С теченьем будет, как пловец, бороться.
Но выбьется из сил и все равно
Пойдет в изнеможении на дно.
Пытаться возвести над этой бездной
Мост золотой – довольно бесполезно:
Швыряй сколь хочешь золота туда —
Оно в волнах исчезнет без следа.
Богами судьи сделались земными —
Без «ангелов» нельзя предстать пред ними,
Хоть Бог иное заповедал нам:
Ведь если б взятки ангельским чинам
Давали люди, чтоб им вняло небо,
Сидели б даже короли без хлеба.
Святой – и тот бы вознегодовал,
Когда бы в дом к нему проник фискал,
Назвал посуду утварью церковной,
Плащ объявил сутаной голословно
И взятку, всех сумевши запугать,
Стал за недонесенье вымогать.
Нет, с кличкой шлюхи слово «правосудье»
Отождествлять отнюдь не вправе люди.
Оно – уста Судьбы, чей грозный глас
О нашем завтра извещает нас,
Красой подобно девушке невинной.
Вот только когти у него так длинны,
Что, если их в просителя вонзить,
Ему от боли может смерть грозить,
А чтоб они вошли поглубже в тело,
Судейские заботятся умело.
Зачем же предстаешь, глупец, ты им,
Как Богу – первый человек, нагим
И мнишь спастись от их алчбы несытой,
Закона нерушимого защитой,
Как Уримом и Туммимом, прикрытый?
Законность, к коей ты взываешь так, —
Не щит, а куча бросовых бумаг,
С удачною продажею которой
Амана ты затмишь богатством скоро.
Покуда ж лишь на то ты годен, чтоб
Смеялся в баснях над тобой Эзоп:
Как пес, что в воду за своею тенью
Нырнул, пойдешь ко дну ты без сомненья.