Стихотворения и поэмы

Не отпирают. Спят или не слышат?
Гляжу на окна — иссиня черно.
Тенями кленов дом как будто вышит,
и в каждый сгусток врезано окно.

Стучу и жду… Жует в хлеву корова.

Невозмутим, дремуч полночный хруст.
Рука не поднимается, чтоб снова
тряхнуть кольцо, висящее без чувств.

И все-таки потеющим железом

я взлязгиваю снова и опять.
И теневой узор, что в стену врезан,
перемещается за пядью пядь.

Уже и луны в окна друг за другом

вплывают. И наверно, им видны
все вещи, все соринки, каждый угол,
и даже затаившиеся сны,
отсутствие мое
и на диване
любимой отрешенное лицо…

… Сухое разрастается сиянье.

Отлунивает синее кольцо.

41. «Как же я скажу тебе „прости“…»

Как же я скажу тебе «прости»,
как же я скажу тебе «забудь»,
если для тебя еще мой стих,
если до тебя еще мой путь!

Что бы ни помстилось, ты не верь,

как бы ни грустилось, будь со мной…
Мы на веки вечные теперь
связаны веревочкой одной.

42. Дóма

Мой радостный, мой узкий плен,
будь ты вовек благословен!

Я, видно, отроду в ладу

с четырехстенной тишиною —
и никого-то я не жду,
и в доме никого со мною.
В отсутствие любезных чад я —
пленник скуки вдохновенной,
когда слова вещей звучат
отчетливо и откровенно;

когда часов привычный ход

мне по-особому понятен;
когда, как выпивший приятель,
ядрено крякает комод;
когда огонь, как парень дошлый,
присядкою обходит печь,
и сухо щелкает в подошвы,
и рвет рубаху с быстрых плеч;

когда дрянная половица

вдруг нудно-нудно разворчится
на каждый шаг мой и когда
в трубе стесненная вода
порою жалостно заноет, —
когда весь дом со мной в ладу,
нет в доме никого со мною
и никого-то я не жду…

Мой радостный, мой узкий плен,

будь ты вовек благословен!

43. «Настало время листопада…»

Настало время листопада,
и заструилась, трепеща,
вокруг редеющего сада
косая изгородь дождя.

И вот — не сад уже намокший,

а заповедник тишины:
листвы безмолвие полегшей,
и даже капли не слышны.

Вдали глухонемые гумна…

И самый громкий в мире звук —
не сердца ль твоего испуг,
что жизнь бывает так бесшумна?

44. Памяти няни

Ты умирала без мучений,
как умирают лишь во сне.
Берез безлиственные тени
переминались на стене.

И, как сиделка у кровати,

от недосыпа чуть бледна,
в своем синеющем халате
молчала зябкая луна.

И в тишине большой и белой,

закрыв глаза, лежала ты
и, отчуждая нас, глядела
в сиянье вечной темноты.

Что виделось тебе? Что мнилось

там, где для нас пустая мгла?
Неужли чья-то легкокрылость
тебя над нами вознесла?

45. «Что сентябрю от августа досталось?..»