Стихотворения и поэмы

Что же все-таки стряслось?
Ничего как будто.
На поляну вышел лось,
в тишину обутый.

Нет, не вышел, а возник,

в сумерки одетый…
Огляделись через миг —
где ты, чудо, где ты?

Изумленные, стоим,

веря и не веря,
что дыханием своим
испугали зверя.

228. Воробьиная ночь

Зарница…
   У окна стою…
      Зарница…
И снова жду…
   И тишина…
Тебе, наверно, даже и не снится,
как мне сегодня не до сна!

Безгромно содрогаются просторы.

Сто верст зеленого огня.
Не телеграммы —
   все леса и горы
на побегушках у меня.

Я над тобой распахиваю небо

любовью — памятью — тоской.
Сейчас и двадцати не дали мне бы,
а я и в сорок — все такой!

Что делать,

   мне теперь уже едва ли
стать современней и умней.
…О если б так высоко тосковали
о спящей дочери моей!

229. Закат

Трубил закат в сияющие трубы,
и выпукло клубились облака.
Одно из них на миг явило грубый
вид полубога и полубыка.

И с этого пошло: сверкнула криво

чешуйчатая пасть, и на дыбы
взметенный конь, и тлеющая грива,
и двух чудовищ медленные лбы,
и глыбы мышц, и копья на замахе,
и гнев — как свет из тучи — проливной.
Большие времена гигантомахий
мгновенно сотворялись надо мной,
высвечивая ненависть и горе,
любовь и ярость, страх и торжество.
Косматые куски фантасмагорий,
рожденные как есть из ничего,
играя перекраивали небо.
И — грозного восторга впереди —
я замирал и вздрагивал нелепо,
и вырывалось сердце из груди.

230. Доверчивость

Вот ты груба, земля, шершава —
и так тепла, и так легка!
Пускай змея твоя шуршала —
душа на грудь тебе легла!

Лежит — малюсенькое семя,

кленовый носик, пустячок —
без вот такого опасенья,
что из того проистечет.

А ты нашептываешь глухо

ей что-то на ухо, душе.
И так щекотно ей, что глупо
не улыбаться до ушей.

Подспудных слов не различаю,

слова любые тяжелы.
Кукушка с глиняной печалью
твердит два слога тишины.

И посошок недообструган,

и спит на солнышке змея.
Вы так доверчивы друг с другом,
моя душа, моя земля!

231. «Не только пыльный подорожник…»

Не только пыльный подорожник
был с первой капли пригвожден, —
дождь выбил сто из ста возможных,
пока не стал-таки дождем.

Листва взорвалась от оваций,

трава шумела, как могла,
из лога в лог передаваться
пошла гульливая молва.

Мрачнел один лежачий камень:

не вольнодумство ли опять
мелкокалиберным сверканьем
ладони листьев наполнять?!

232—233. Речка

1. «Поутру упала речка…»

Поутру упала речка
навзничь в камыши.
На воде дрожит колечко
от ее души.

От ее сердечной тайны,

канувшей на дно.
Плески всякие случайны,
а оно одно.

Ах, доверила бы мне бы,

что же там на дне!
Но молчит и смотрит в небо,
лежа на спине.

2. «Ах, что за речка! Удираешь…»