Конец пришел нечаянней и раньше,Чем думалось. Что этот человекНикак не Дон Жуан и не обманщик,Сама Мария знала лучше всех.Но было б легче от прямых уколов,Чем от предполаганья наугад,Несчастия, участки, протоколы?Нет, нет, увольте. Жаль, что он не фат.Бесило, что его домашний адресЕй неизвестен. Оставалось жить,Рядиться в гнев и врать себе, не зазрясь,Чтоб скрыть страданье в горделивой лжи.И вот, лишь к горлу подступали клубья,Она спешила утопить их грузВ оледенелом вопле самолюбьяИ яростью перешибала грусть.Три дня тоска, как призрак криволицый,Уставясь вдаль, блуждала средь тюков.Сергей Спекторский точно провалился,Пошел в читальню, да и был таков.А дело в том, что из библиотекиНа радостях он забежал к себе.День был на редкость, шел он для потехи,И что ж нашел он на дверной скобе?Игра теней прохладной филиграньюКачала пачку писем. АдресатРастерянно метнулся к телеграмме,Врученной десять дней тому назад.Он вытер пот. По смыслу этих литер,Он - сирота, быть может. Он связалТекущее и этот вызов в ПитерИ вне себя помчался на вокзал.Когда он уличил себя под ТверьюВ заботах о Марии, то постиг,Что значит мать, и в детском суеверьиШарахнулся от этих чувств простых.Так он и не дал знать ей, потому чтоС пути не смел, на месте ж - потому,Что мать спасли, и он не видел нуждыДвух суток ради прибегать к письму.Мать поправлялась. Через две недели,Очухавшись в свистках, в дыму, в листве,Он тер глаза. Кругом в плащах сидели.Почтовый поезд подходил к Москве.Многолошадный, буйный, голоштанный...Скорей, скорей навстречу толкотне!Скорей, скорее к двери долгожданной!И кажется - да! Да! Она в окне!Скорей! Скорей! Его приезд в секрете.А вдруг, а вдруг?.. О, что он натворил!Тем и скорей через ступень на третьюПо лестнице без видимых перил.Клозеты, стружки, взрывы перебранки,Рубанки, сурик, сальная пенька.Пора б уж вон из войлока и дранки.Но где же дверь? Назад из тупика!Да полно, все ль еще он в коридоре?Да нет, тут кухня! Печь, водопровод.Ведь он у ней, и всюду пыль и мореСнесенных стен и брошенных работ!