Стихотворения и поэмы

Буйволы в речной прохладе
Млеют, нежатся, жуют.
Находившиеся за день,
Ноги стонут и поют!

98. «Балахвани, Сапичхия и Орпири…» Перевод Е. Евтушенко

Балахвани, Сапичхия и Орпири —
вы у целого света меня отбили!
Как растили меня,
                             как меня баловали
вы,
     Орпири,
                   Сапичхия
                                   и Балахванн!
Я хочу возвратить с нетерпением, с жадностью
расстоянье меж юностью и возмужалостью.
Я хочу возвратить всё минувшее,
                                                      канувшее,
возвратить запоздало и виновато.
Я хочу возвратить
                              ну хотя бы те камушки,
о которые я спотыкался когда-то…
Я протягиваю к вам руки,
птицы —
               ласточки и пестрогрудки,
к вам, косматые пчелы сытые,
к вам, цветы золотые и синие!
Кем вы,
             кем вы из жизни похищены,
на стога похожие хижины,
фаэтоны высокие, черные,
появленьем авто удрученные?!
Снова слышу я
                        сверстников речи,
снова сети у речки плету
и с тобой ожидаю встречи,
как тогда,
                на Белом мосту…
О, безмолвные узкие улочки!
О, родные мои места!
Здесь раздумья мои,
                                 как удочки,
до сих пор стоят у моста.
Я пришел сюда гостем желанным.
Я за всё,
              в чем ошибся,
                                     прощен.
Я обвит,
              как Риони, туманом
и, как храм Баграта,
                                плющом.
Я хожу,
             улыбаясь,
                             волнуясь,
вновь поверил я в красоту —
и свою уж далекую юность
догоняю на Белом мосту!

1957

99. Дума о Риони. Перевод А. Межирова

1

Бывало,
на корнях могучих дуба
сушу одежду, глядя с высоты,
как мчатся мимо,
связанные грубо,
твои, Риони, зыбкие плоты.

Бывало,
ты когтишь меня волнами.
А я плыву,
                 плыву,
                            плыву,
                                       плыву.
На берег выйду
и за валунами
валюсь в твою колючую траву.

Казалось мне,
что ты и в самом деле
передо мной покачивал слегка
лежащие в зеленой колыбели
поля,
туманы,
горы,
облака.

Что на меня смотрел отцовским оком
и надо мной, расщедрившись, зажег
в грузинском небе,
ясном и высоком,
рассвета петушиный гребешок.

В рассветный час поры моей весенней
ты сеть любви
закинул в грудь мою
и окружил ветвями сновидений,
по милости которых я пою.

Моя любовь с твоей волною схожа:
порывами восторга и тоски
ворвалась в жизнь,
ломая и корежа,
удобный мост разрушив на куски.

Как на скрижалях,
на мосту разбитом
я ревность вырезал,
судьбу кляня.
Но юношеским бедам и обидам
ты не позволил победить меня.

Ты одарил влюбленных гордой силой,
ткемалей снег
рассыпал на пути.
И камешки свои, как слезы милой,
помог собрать мне
в бережной горсти.

Ты парус мой
наполнил ветром свежим,
дал опереться о свою волну.
К твоим, Риони, влажным побережьям,
как ветка засыхающая, льну.

Не дай же мне увянуть раньше срока
хотя бы потому, что я всегда
туман твоих ущелий
издалека
улавливаю взглядом без труда.