Стихотворения и поэмы

Дел и традиций.

И веер верного крыла —

Вершина взлёта!

Такая высота была,

И падал кто-то

То в пьяный омут с головой,

То на колени...

Преемственность была такой

У поколений.

И всё-таки была любовь,

И песни были,

И, вовсе не жалея лбов,

Мы в стены бились

Бетонные.

Их не пробить...

Озноб кинжальный.

Два знака или две судьбы

В руках державных.

***

Теряется снова то в прошлом, то в будущем

Сегодняшний день. Суета, суета...

Всё тише играет вишнёвая дудочка,

Всё что-то неладно, всё что-то не так.

Но старые дворики всё еще помнятся.

Тасую колоду чужих адресов.

Козырная карта — старуха бессонница —

Разводит без устали стрелки часов.

Спокойная жизнь — пропади она пропадом

С таким исчисленьем планид и планет.

Посмертно влюблённый в цветочные шёпоты,

Живет еще призрачный мальчик во мне.

Меня он зовёт и зовёт на окраины,

В полнеба открыв золотые глаза...

И каются где-то угрюмые каины,

Кровавые слёзы украдкой слизав.

***

Мне сегодня чудится,

Будто я — пришелец.

Превратились улицы

В тараканьи щели.

Выбоины скользкие.

Прямо в темя брызжет

Лунными осколками

Мостовой булыжник.

Окна зарешёчены,

Двери заколочены...

Не сойти с обочины —

Что ни шаг — пощёчина.

***

***

Пусть денно и нощно,

угрюмою тайной владея,

брюзжит Заратустра,

скупых и слепых поучая.

Мы — вольные странники.

Знамя нам — знак Водолея,

к изысканной пристани

чёлн мы убогий причалим.

Весёлые бражники,

дети лихих сквернословов,

мы книги читаем

глазами голодной пустыни.

И, кружки с вином опрокинувши,

снова и снова

осколки столетья

мы топчем ногами босыми.

***

Горжусь, упрямый старожил,

Виденьем нежилого дома,

Когда одолевает дрёма

Тупых любителей погрома.

И нет расчета сторожить

Уже столовые ножи...

Уже сосед с отрыжкой сальной

Не потревожит пьяным бредом,

Клянясь и матерью, и дедом

В любви пожизненной соседу...

Такой порядок идеальный

Теперь в квартире коммунальной.

Напоминает старый дом

Покой картинной галереи

Или святилища, скорее,

Где прах столетний мирно реет.

И где читаются с трудом

Страницы трещин от и до.

Но существует парадокс —

И тише, тише разговоры.

И тени бродят, будто воры,

По комнатам и коридорам.

И по углам гундосят в нос,

Что дому уготован снос.

ГОРЬКИЙ КОНФИТЮР

***

Как по мужу вдова,

как по мёртвому мать,

так с надрывом сова

будет ночью кричать.

Будет в крике ночном

вековая тоска.

О несчастье ничьём

будет этот рассказ.

О забытой судьбе

не сове начинать.

Будет ветер не петь,

будет горы качать.

Не о тех, кто живой,

будет ветра рассказ,

а о тех, кто ушёл,

затерялся меж скал

навсегда...

В темноту

будет лес оползать,

будет в небе тонуть,

задыхаясь, звезда.

***

Прощают всех.

И нас простить не трудно —

усталых обывателей земли.

Не наша в том вина, что мы росли

за каменной оградой

серых будней.

На перекрёстках

скучных городов,

растерянных,

нас время растеряло.

И настигает нас

скупая старость

на перекрёстках

скучных городов.

Мы пьём

и затеваем глупый спор,

вживаясь в быт

прокуренных кварталов...

Прощают всех,

но нас простят едва ли —

бессмертия

подписан приговор.

***

Пишу торжественным петитом

На целый разворот листа:

Тоска Великого поста

Для светлой радости открыта!

Для грусти скручена струна

Из сновидения и слова...

И под таинственным покровом

Сияет времени луна.

Мужайся, одинокий дух!

Не всё грешно в полночном мире.

Читая звездные псалтыри,

Земную вижу высоту...

***

Душа огромная

с тенями и оттенками,

с углами темноты,

добра и зла,

с домами света,

с каменными стенками

пороков

рокового ремесла,

где толпы

очумевших пешеходов

бездушно топчут

лепестки надежд,

где смерть-красавица

у мальчика-урода,

костьми стуча,

расчёсывает плешь.

***

Руки нетерпеливый жест —

Влечение строптивой мысли.

К земле простуженной склонился

Часовни поржавевший крест.

Река прохладою волны

Лизнула треснувшую осыпь.

Любви разбуженные осы

Медовым солодом волны.

Загадочен весенний плен.

Вдыхаю воздух ядовитый.

Да будет вечно плодовитой

Моя лирическая лень.

Да будет не особо крут

Стихотворений путь окольный.

Да ни кола, ни колокольни

В моём владенье не найдут.

***

Красный конь.

Белый князь.

Под ногами

слизь да грязь.

Слева —

крепость.

Справа —

ров.

Позади —

толпа воров.

Матом колокол

гудит —

ни хера нет впереди...

Вязнут в мерзости копыта,

белый князь кричит сердито:

«Эх, Россия,

твою мать!

Видно, здесь

околевать!»

ПОЭМЫ

Погоня

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Мы, маленькие пленники

пространства,

играем часто

на крапленых картах,

а проигравши,

проклинаем случай

и случаю

вновь молимся в испуге.

И на тропе,

запутанной судьбою,

устало мы расходимся

с мечтою.

Бессонницы

пехотный барабан

сухим горохом

сыплет в ночь

побудку.

Вперёд,

вперёд

на ратные дела,

вприпрыжку,

неизвестные солдаты!

За Родину,

за будущее,

предков,

за право

называться безымянными...

Погибнув,

попадем

на свалку века,

причислимся

к героям оловянным.

Нам общий —

поднебесный обелиск

и орден общий —

вечных дураков...

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Летает жизнь

по комнатной орбите.

В кладовке

застоялся дух крысиный.

Надежды одиночества,

не спите,