Стихотворения и поэмы. Дневник

Смеркается в пятом часу, а к пяти
уж смерклось. Что сладостней поздних
шатаний, стояний, скитаний в пути,
не так ли, мой пёс и мой посох?

Трава и сугробы, октябрь, но февраль.

Тьму выбрав, как свет и идею,
не хочет свободный и дикий фонарь
служить Эдисонову делу.

Я предана этим бессветным местам,

безлюдию их и безлунью,
науськавшим гнаться за мной по пятам
позёмку, как свору борзую.

Полога дорога, но есть перевал

меж скромным подъемом и спуском.
Отсюда я вижу, как волен и ал
огонь в обиталище узком.

Терзаясь значеньем окна и огня,

всяк путник умерит здесь поступь,
здесь всадник ночной придержал бы коня,
здесь медлят мой пёс и мой посох.

Ответствуйте, верные поводыри:

за склоном и за поворотом
что там за сияющий замок вдали,
и если не замок, то что там?

Зачем этот пламень так смел и велик?

Чьи падают слёзы и пряди?
Какой же избранник ее и должник
в пленительном пекле багряном?

Кто ей из веков отвечает кивком?

Чьим латам, сединам и ранам
не жаль и не мало пропасть мотыльком
в пленительном пекле багряном?

Ведуний там иль чернокнижников пост?

Иль пьется богам и богиням?
Ужайший мой круг, мои посох и пёс,
рванемся туда и погибнем.

Я вижу, вам путь этот странный знаком,

во мгле что горит неусыпно?
– То лампа твоя под твоим же платком,
под красным, – ответила свита.

Там, значит, никто не колдует, не пьет?

Но вот, что страшней и смешнее:
отчасти мы все, мои посох и пёс,
той лампы моей измышленье.

И это в селенье, где нет поселян, —

спасенье, мой пёс и мой посох.
А кто нам спасительный свет посылал —
неважно. Спасибо, что послан.

Октябрь – ноябрь 1979

Переделкино

«Мы начали вместе: рабочие, я и зима…»