Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

В эту минуту оно тоже не думала об этом. Вода была еще холодная, пища у нее в животе переваривалась лениво, н она, не обращая внимания на легкий плеск, доходивший до нее из отдаленных рукавов реки, лежала себе не то дремля, не то покачиваясь в мечтах. О чем мечтала она? Наверно, о том, как она проглотит на завтрак несколько этих вот самых пескариков, лежащих в таком идиллическом настроении на дне небольшого омута, вон там, у нее перед глазами. А на обед, когда солнце пригреет, вода потеплеет и ей сильно захочется есть, она должна будет поймать линя, одного из тех толстых, тупорылых и ленивых водяных обжор, что, наевшись в полдень всяческой червячины, всплывают наверх и, гордясь своими пышными красными плавниками, прогуливаются до захода солнца, а за ними тянутся целые стаи глупых мальков, мелких плотичек и златоперых рыбешек. Как бы то ни было, но она должна сегодня кого- нибудь из них прикончить! Ну, уж сегодня она не будет такой глупой, как вчера, не кинется на самого большого, того вон пузатого, величиной чуть не с порядочного поросенка. Да ну его к бесу, старого болвана! Пусть дожидается Сарабрина. Она выберет себе кого-нибудь поменьше. И так их тут, в этом плесе, целые стаи! Правда, сейчас их, бродяг, не видно! Они спят в пещерах, под колодами да в глубоких норах в глине на самом дне. Там-то они в безопасности и от выдры и от щуки. Но пусть только солнце пригреет, уж они как миленькие вылезут из своих нор, и тогда посмотрим!..

Эх, эх! Щучьи мечты! Чем вы надежнее, ближе к осуществлению, нежели человеческие?

В то самое время, когда щука составляла таким образом свой распорядок дня на сегодня, мы увидели ее. С одним товарищем мы вышли рано на рыбную ловлю. Насчет Горбачева плеса у нас имелся свой план, потому что мы видели вчера, как большущая щука плеснулась в аире, ловя линя. Вот мы и вышли рано утром, зная, что в эту пору — был седьмой час — щуки спят у берега, и рассчитывая застать ее где-нибудь в гнезде. Правда, вода была еще холодная, но нам это было все равно.

Тихонько затянув небольшой бредень, мы приближались к самому глубокому месту плеса, держась ближе к берегам, поросшим густым лозняком, и стараясь как можно меньше шуметь и плескать.

Наша работа оказалась не напрасной. Чуть не под каждой корягой мы захватывали то линя, то окуня, то плотичку, что, плеснувшись два-три раза в бредне, путешествовали прямиком в наш рыбачий мешок. Но большой щуки не было.

Вода в плесе чем дальше, тем становилась глубже. Мы знали, что там, где берега сходятся и образуют как бы гирло, окруженное с обеих сторон толстыми, коренастыми ивами, вода глубиной чуть не в два метра. Туда нам не зайти, и если наша знакомка щука ночует там, то мы ничего с ней не поделаем. Однако мы пробирались осторожно дальше, пока позволяла глубина воды.

— Вот она! Вот она! — прошептал мой товарищ, остановившись неподвижно и указывая в ту сторону, где лежала щука.

Я увидел ее почти одновременно.

— К берегу заходи! К самому берегу! — шепнул я товарищу.

В несколько секунд наш маленький бредень, выгнутый луком, окружил заросль, где сидела щука. Правда, из-за веток, торчавших в разные стороны в воде, хорошо подвести было неудобно, и, затянув бредень, мы еще с минуту поправляли его, чтобы было легче подымать. Одновременно я не спускал глаз со щуки. Она тоже меня заметила, потому что, не двигаясь с места, вдруг быстро замахала нижними плавниками, словно собираясь прыгнуть.

— Хорошо стоишь? — спросил я товарища.

— Хорошо. Шевели!

Но щука не стала этого дожидаться. Услышав наши голоса, она кинулась стрелой прямо на меня. Между мной и берегом оставалось еще достаточно свободного места, которое благодаря водному течению было невозможно окружить сетью. Вот сюда-то она и намеревалась прошмыгнуть, как проделывала это, пожалуй, не раз с другими рыбаками. Но к подобной хитрости я был подготовлен. Сильным ударом ботала я преградил ей дорогу и заставил щуку вывернуться полукругом налево. Она только мелькнула передо мной своим широким, как валек, хвостом и исчезла в глубине. Но я был спокоен. Я знал, что ей отсюда от нас не убежать. Еще один удар ботала, и щука изо всех сил плюхнулась в бредень.

— Тяни вверх!

Низ бредня быстро поднялся вверх, середина образовала глубокую впадину, и в ней, словно в длинной и узкой клетке, металась щука.

— Назад! Назад! На мелководье! — крикнул я товарищу.

Осторожно держа края бредня над водой, мы вышли на более мелкое плесо.

— Ой! А не убежала ли она? — с опаской спросил я товарища. — Что-то ее в бредне не слыхать.

Мы подтянули бредень к берегу и быстро подняли его весь над водой. Сквозь петли забелело широкое, толстое щучье брюхо.

— А, здорово, кума! — крикнули мы радостно. — Пожалуйте-ка поближе!

Щука заметалась в сети, но то был напрасный труд. Я схватил се обеими руками, чтобы она не прорвала сеть, товарищ собрал концы бредня, и вскоре мы вместе со щукой были на берегу.

— А, здравствуйте, кумушка! Вот где мы с вами встретились!

Щука ожесточенно металась в траве, пока мы переодевались в сухое белье.

‹1899›

В КУЗНИЦЕ