Стихотворения, не включавшиеся в авторские сборники

«Пусть вечно милы посевы, скаты…»

Пусть вечно милы посевы, скаты,

Кудрявость рощи, кресты церквей,

Что в яркой сини живут, сверкая,—

И все ж, деревня, прощай, родная!

Обречена ты, обречена ты

Железным ходом судьбы своей.

Весь этот мирный, весь этот старый,

Немного грубый, тупой уклад

Померкнуть должен, как в полдень брачный

Рассветных тучек узор прозрачный,

Уже, как громы, гудят удары,

Тараны рока твой храм дробят.

Так что ж! В грядущем прекрасней будет

Земли воскресшей живой убор.

Придут иные, те, кто могучи,

Кто плыть по воле заставят тучи,

Кто чрево пашни рождать принудят,

Кто дланью сдавят морской простор.

Я вижу — фермы под вязью кленов;

Извивы свежих цветных садов;

Разлив потоков в гранитах ярок,

Под легкой стаей моторных барок,

Лес, возращенный на мудрых склонах,

Листвы гигантской сгущает кров.

Победно весел в блистаньи светов,

Не затененных ненужной мглой,

Труд всенародный, труд хороводный,

Работный праздник души свободной,

Меж гордых статуй, под песнь поэтов,

Подобный пляске рука с рукой.

Ступив на поле, шагнув чрез пропасть,

Послушны чутко людским умам,

В размерном гуле стучат машины,

Взрывая глыбы под взмах единый,

И, словно призрак, кидают лопасть

С земли покорной ввысь, к облакам.

22 июля 1920

БЕССОННАЯ НОЧЬ

За окном белый сумрак; над крышами

Звезды спорят с улыбкой дневной;

Вскрыты улицы темными нишами…

— Почему ты теперь не со мной?

Тени комнаты хищными птицами

Все следят, умирая в углах;

Все смеются совиными лицами;

Весь мой день в их костлявых когтях.

Шепчут, шепчут: «Вот — мудрый, прослав-

ленный,

Эсотерик, кто разумом горд!

Он не гнется к монете заржавленной,

Не сидит он меж книг и реторт!

Юный паж, он в наивной влюбленности

Позабыл все морщины годов,

Старый Фауст, в зеркальной бездонности

Он das Weiblichе[9] славить готов.

Любо нам хохотать Мефистофелем,

В ранний час поникая во мглу,

Над его бледным, сумрачным профилем,

Что прижат к заревому стеклу!»

— Полно, тени! Вы тщетно насмешливы!

Иль для ваших я стрел уязвим?

Вами властвовать знаю! Не те ж ли вы,

Что склонялись пред счастьем моим?

Вновь ложитесь в покорной предельности,—

Тайте робко в улыбке дневной,

Вторьте крику свободной безвольности:

«Почему ты теперь не со мной!»

26—27 июля 1920

«Гордись! я свой корабль в Египет…»

Гордись! я свой корабль в Египет,

Как он, вслед за тобой провлек;

Фиал стыда был молча выпит,

Под гордой маской скрыт упрек.

Но здесь мне плечи давит тога!

Нет! я — не тот, и ты — не та!

Сквозь огнь и гром их шла дорога,

Их жизнь сном страсти обвита.

Он был как бог входящий принят;

Она, предав любовь и власть,

Могла сказать, что бой он кинет,—

Гибель за гибель, страсть за страсть.

А мы? Пришел я с детской верой,

Что будет чудо, — чуда нет.

Нас мягко вяжет отсвет серый,

Наш путь не жарким днем согрет.

Те пропылали! Как завидны

Их раны: твердый взмах клинка,

Кровь с пирамиды, две ехидны,

Все, все, что жжет нас сквозь века!

А нас лишь в снах тревожит рана,

Мы мудро сроков тайны ждем.

Что ж даст нам суд Октавиана,

Будь даже мы тогда вдвоем!

Прощай! Я в чудо верил слепо…

Вот славлю смерть мечты моей.

И пусть в свой день с другим у склепа

Ты взнежишь яд священных змей!

6 августа 1920

УНЫНИЕ

Уныние! твой берег скал безлесных

Глухим прибоем пленных пен омыт;

Зловеще рыжи срывы стен отвесных,

Сер низкий купол, в жутких тучах скрыт.

К уклону круч, где смутно вход обещан,

Свой снизив парус, легкий челн причаль.

Свистящим ветрам петь из влажных трещин,

По камням мчать, как смерч крутя, печаль.

Безлюдье; чаек нет; не взбрызнут рыбы;

Лишь с вихрем раковин чуть слышный вздох…

Прянь на утес, стань на нагие глыбы,

Ползи, сметая пыль, мни мертвый мох.

В очах темно, дрожь в груди, руки стынут,

Кровь под ногтями; скользок узкий путь…

Жди, там, с высот, где кряжа гребень минут,

На новый склон, в провал огня, взглянуть!

Верь, только верь, — есть пламенные долы!

Жди, вечно жди, — там в пальмах реет зной.

Всходи, всползай, ломай гранит тяжелый,

Славь сад надежд, вися над крутизной!

24 августа 1920

ПАЛОМНИЧЕСТВО В ВЕКА

Как с камней пыль, мгновеньем свиты

Огни «Лито», темь «Домино».

Крута ступень в храм Афродиты,

Лицо, в знак страха, склонено!

Дианы светоч, тих и ярок,

Кидает дождь прозрачных пен

К снам колоннад, к раздумьям арок,

На гордый мрамор строгих стен.

Над зыбью крыш встал Капитолий;

Он венчан златом, недвижим;

По Тибру с ветром негу соли

Вдыхает с моря вечный Рим.

Мы тайны ждем, воздев ладони,

Обряд молитв без слов творя.

Тебе, рожденный в светлом лоне,

Наш скромный дар, цвет сентября.

Киприда, ты, чья власть нетленна,

Нас, падших ниц, благослови!

Не мы ль пришли сквозь мрак вселенной,

Века пробив тропой любви?

Не числь, благая, в грозной славе,

Людских обид! Взгляни: как встарь,

Здесь вольный Скиф и дочь Аравии

Чтут, в сладкой дрожи, твой алтарь.

Дней миллион, разгром империй,

Взнесенный дерзко к небу крест,—

Исчезло все! Нам к прежней вере

Путь указал блеск вещих звезд.

Слух напряжен. Смех благосклонный —

Богини отзыв нас достиг…

Спит Рим, Селеной окропленный;

Но третьей стражи слышен крик.

Пора! Всплывает пар тумана?

Тибр тмится, форум мглой повит.