Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники

За это слово я.

Не смею прекословить,

Неловок, может быть, я,

Но это было давно ведь,

С тех пор изменился я.

В этом убедится всякий беспристрастный

читатель.

Притом есть английское

(на французском языке) motto {*},

{* Девиз (фр.). - Ред.}

Которое можно видеть

На любом портсигаре, подвязках и мыле:

"Honny soit qui mal y pense".

2

ВСТРЕЧНЫМ ГЛАЗАМ

Ветер широкий, рей.

Сети высоких рей,

Горизонты зеленых морей,

Расплав заревых янтарей,

Всем наивно богаты,

Щурясь зорко,

Сероватые глаза,

Словно приклеенные у стены средь плакатов:

"Тайны Нью-Йорка"

И "Mamzelle Zaza".

Шотландский юнга Тристана

Плачет хроматическими нотами,

А рейд, рейд рано

Разукрашен разноцветными ботами!

Помните, май был бешен,

Балконы с дамами почти по-крымски грубы,

Темный сок сладких черешен

Окрашивал ваши губы,

И думалось: кто-то, кто-то

В этом городе будет повешен.

Теперь такая же погода,

И вы еще моложе и краше,

Но где желание наше?

Хоть бы свисток парохода,

Хоть бы ветром подуло,

Зарябив засосную лужу.

Все туже, все туже

Серым узлом затянуло...

Неужели эти глаза - мимоходом,

Только обман плаката?

Неужели навсегда далека ты,

Былая, золотая свобода?

Неужели якорь песком засосало,

И вечно будем сидеть в пустом Петрограде,

Читать каждый день новые декреты,

Ждать, кк старые девы

(Бедные узники!),

Когда придут то белогвардейцы, то союзники,

То Сибирский адмирал Колчак.

Неужели так?

Дни веселые, где вы?

Милая жизнь, где ты?

Ветер, широко взрей!

Хоть на миг, хоть раз,

Кк этот взгляд прохожих,

Морских, беловатых глаз!

3

РАЗЛИВЫ

Подняв со дна всю гниль и грязь,

Уж будто нехотя ярясь,

Автоматически бурливы,

Шумят, шумящи и желты,

В воронку черной пустоты

Всем надоевшие разливы.

Вдруг жирно выплюнет нырок

То падаль, то коровий рог,

Иконной полки бухлый угол.

Туземец медленным багром

На мели правит свой паром,

Тупее огородных пугал.

Проснись, пловец, утешься, глянь:

Не все в воде и небе - дрянь,

Не все лишь ветошь раззоренья.

Кк разучившийся читать,

Приготовишкой в школу сядь

Слагать забытые моленья.

Простой разломанный предмет

Тебе напомнит ряд примет

Неистребимой, милой жизни.

И ужаснет тебя провал,

Что сам ты дико запевал

Бессмысленной начало тризны.

И смутно, жадно, глух и слеп,

Почуешь теплый белый хлеб,

В село дорогу, мелкий ельник,

И вспомнишь санок легкий бег

И то, что всякий человек

Очищен в чистый понедельник.

4

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Теплый настанет денек,

Встретим его, словно дар мы.

Не поминай про паек

И про морские казармы.

Все это сон, только сон.

Кончишь "Туман за решеткой"

Снова откроем балкон

И почитаем с охоткой.

Будем палимы опять

Легким пленительным жаром,

Пустимся снова гулять

К нашим друзьям-антикварам.

Резво взлимонит рейнвейн,

Пар над ризотто взовьется.

"Schlafe, mein Prinzchen, schlaf ein!"

Как у Моцарта поется.

1919

638

Декабрь морозит в небе розовом,

Нетопленный мрачнеет дом.

А мы, как Меншиков в Березове,

Читаем Библию и ждем.

И ждем чего? самим известно ли?

Какой спасительной руки?

Уж взбухнувшие пальцы треснули

И развалились башмаки.

Никто не говорит о Врангеле,

Тупые протекают дни.

На златокованном Архангеле

Лишь млеют сладостно огни.

Пошли нам крепкое терпение,

И кроткий дух, и легкий сон,

И милых книг святое чтение,

И неизменный небосклон!

Но если ангел скорбно склонится,

Заплакав: "Это навсегда!"

Пусть упадет, как беззаконница,

Меня водившая звезда.

Нет, только в ссылке, только в ссылке мы,

О, бедная моя любовь.

Струями нежными, не пылкими,

Родная согревает кровь,

Окрашивает щеки розово,

Не холоден минутный дом,

И мы, как Меншиков в Березове,

Читаем Библию и ждем.

8 декабря 1920

639

Утраченного чародейства

Веселым ветрам не вернуть!

А хочется Адмиралтейству

Пронзить лазоревую муть.

Притворно Невской перспективы

Зовет широкий коридор,

Но кажется жестоко лживым

Былого счастия обзор.

Я знаю: будет все, как было,

Как в старину, как прошлый год;

Кому семнадцать лет пробило,

Тому восьмнадцатый пойдет.

Настанет лето, будет душно,

Летает детское серсо,

Но механично и бездушно

Природы косной колесо.

За ивовым гоняйся пухом,

Глядись хоть день в речную тишь,

Но вольным и влюбленным духом

Свои мечты не оживишь.

Все схемы - скаредны и тощи.

Освободимся ль от оков,

Окостенеем ли, как мощи,

На удивление веков?

И вскроют, словно весть о чуде,

Нетленной жизни нашей клеть,

Сказав: "Как странно жили люди:

Могли любить, мечтать и петь!"

Апрель 1921

640

Мне не горьки нужда и плен,

И разрушение, и голод,

Но в душу проникает холод,

Сладелой струйкой вьется тлен.

Что значат "хлеб", "вода", "дрова"

Мы поняли, и будто знаем,

Но с каждым часом забываем

Другие, лучшие слова.

Лежим, как жалостный помет,

На вытоптанном, голом поле

И будем так лежать, доколе

Господь души в нас не вдохнет.

Май 1921

641

Живется нам не плохо:

Водица да песок...

К земле чего же охать,

А к Богу путь высок!

Не болен, не утоплен,

Не спятил, не убит!

Не знает вовсе воплей

Наш кроликовый скит.

Молиться вздумал, милый?

(Кочан зайчонок ест.)

Над каждою могилой

Поставят свежий крест.

Оконце слюдяное,

Тепло лазурных льдин!

Когда на свете двое,

То значит - не один.

А может быть, и третий

Невидимо живет.

Кого он раз приветил,

Тот сирым не умрет.

Сентябрь 1921

642

Островитянам строить тыны,

К тычку прилаживать лозу,

Пока не выпустят вершины

В туманах скрытую грозу.

Предвестием гора дымится,