Стихотворения, не вошедшие в сборники

«… О, эти наши дни последние…»

… О, эти наши дни последние,

Остатки неподвижных дней.

И только небо в полночь меднее,

Да зори голые длинней…

ПРЕЗРЕНЬЕ

Казалось: больше никогда

Молчания души я не нарушу.

Но вспыхнула в окне звезда,—

И я опять мою жалею душу.

Всё умерло в душе давно.

Угасли ненависть и возмущенье.

О бедная душа! Одно

Осталось в ней: брезгливое презренье.

ТВОЯ ЛЮБОВЬ

Из тяжкой тишины событий,

Из горькой глубины скорбей,

Взываю я к Твоей защите.

Хочу я помощи Твоей.

Ты рабьих не услышишь стонов,

И жалости не надо мне.

Не применения законов —

А мужества хочу в огне.

Доверчиво к Тебе иду я.

Мой дух смятенный обнови.

Об Имени Своем ревнуя,

Себя во мне восстанови.

О, пусть душа страдает смело,

Надеждой сердце бьется вновь…

Хочу, чтобы меня одела,

Как ризою, — Твоя любовь.

17 октября 1919

САД ДВУХ

Есть сад… Никто не знает

О нем — лишь я да ты.

Там ныне расцветают

Волшебные цветы.

Они разнообразны,

Красивы — и смешны,

Но все, хотя и разны,

Таинственно-нежны.

И все они мне милы,

Все милы мне, как ты.

Сама любовь взрастила

Волшебные цветы.

Октябрь 1919

«Сказать — не поверят…»

Сказать — не поверят.

Кричать — не поймут.

И близится черед.

Свершается суд…

РАЙ (в альбом***, в СПб-ге)

«…почтительнейше билет возвращаю…» 

(Ив. Карамазов)

Не только молока иль шеколада,

Не только воблы, соли и конфет —

Мне даже и огня не очень надо:

Три пары досок обещал комбед.

Меня ничем не запугать: знакома

Мне конская багровая нога,

И хлебная иглистая солома,

И мерзлая картофельная мга.

Запахнет, замутится суп,— а лук-то?

А сор, что вместо чаю можно пить?

Но есть продукт… Без этого продукта

В раю земном я не могу прожить.

Искал его по всем нарводпродвучам,

Искал вблизи, смотрел издалека,

Бесстрашно лазил по окопным кручам,

Заглядывал и в самую чека.

Ее ж, смотри, не очень беспокой-ка:

В раю не любят неуместных слов.

Я только спрашивал… и вся ревтройка

Неугомонный подымала рев.

............................................ 

И я ходил, ходил в петрокомпроды,

Хвостился днями у крыльца в райком…

Но и восьмушки не нашел — свободы

Из райских учреждений ни в одном.

Не выжить мне, я чувствую, я знаю,

Без пищи человеческой в раю:

Все карточки от Рая открепляю,

И в нарпродком с почтеньем отдаю.

«Никогда не читайте…»

Никогда не читайте

   Стихов вслух.

А читаете — знайте:

   Отлетит дух.

Лежат, как скелеты,

   Белы, сухи…

Кто скажет, что это

   Были стихи?

Безмолвие любит

   Музыка слов.

Шум голоса губит

   Душу стихов.

«…Сказаны все слова…»

…Сказаны все слова.

Теплится жизнь едва…

Чаша была полна.

Выпита ли до дна?

Есть ли у чаши дно?

Кровь ли в ней, иль вино?

Будет последний глоток:

Смерть мне бросит платок!

1920

НАДЕЖДА МОЯ (АМАЛИИ)

Speranza mia! Non piange… 

Неаполитанская песенка

Надежда моя, не плачь:

С тобой не расстанемся мы.

Сегодня ночью палач

Меня уведет из тюрьмы.

Не видит слепой палач —

Рассветна зеленая твердь.

Надежда моя! Не плачь:

Тебя пронесу я сквозь смерть.

НИЧЕГО

То, что меж нами, — непонятно,

Одето в скуку, в полутьму,

Тепло, безвидно и невнятно,

Неприменимо ни к чему.

Оно и густо, как молчанье,

Но и текуче, как вода.

В нем чье-то лживое признанье

И неизвестная беда.

Колеблется в одежде зыбкой,

То вдруг распухнет и замрет.

Косой коричневой улыбкой

И взором белым обольет…

Вам нет нужды, и не по силам

Пытаться — изменить его.

И я чертам его постылым

Предпочитаю — Ничего.

1921

Висбаден

РЫДАТЕЛЬНОЕ

Кипела в речке темная вода,

похожая на желтое чернило.

Рыдал закатный свет, как никогда,

и все кругом рыдательное было.

Там, в зарослях, над речкой, на горбе,

где только ветер пролетает, плача,—

преступница, любовь моя, тебе

я горькое свидание назначил.

Кустарник кучился и сыро прел,

дорога липла, грязная, у склона,

и столбик покосившийся серел,

а в столбике — забытая икона…

Прождать тебя напрасно не боюсь:

ты не посмеешь не услышать зова…

Но я твоей одежды не коснусь,

я не взгляну, не вымолвлю ни слова —

пока ты с плачем ветра не сольешь

и своего рыдательного стона,

пока в траву лицом не упадешь

не предо мной — пред бедною иконой…

Не сердце хочет слез твоих… Оно,

тобою полное, — тебя не судит.

Родная, грешная! Так быть должно,

и если ты еще жива — так будет!

Рыдает черно-желтая вода,

закатный отсвет плачет на иконе.

Я ждал тебя и буду ждать всегда

вот здесь, у серого столба, на склоне…

БРОДЯЧАЯ СОБАКА

Не угнаться и драматургу

за тем, что выдумает жизнь сама.

Бродила Собака по Петербургу,

и сошла Собака с ума.

Долго выла в своем подвале,

ей противно, что пол нечист.

Прежних невинных нету в зале,

завсегдатаем стал че-кист.

Ей бы теплых помоев корыто,—

(чекистских красных она не ест).

И, обезумев, стала открыто

она стремиться из этих мест.

Беженства всем известна картина,

было опасностей без числа.

Впрочем, Собака до Берлина

благополучно добрела.

«Здесь оснуюсь,— решила псица,—

будет вдоволь мягких помой;

народ знакомый, родные лица,

вот Есенин, а вот Толстой».

Увы, и родные не те уже ныне!

Нет невинных, грязен подвал,