Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

Самым целенаправленным и беспощадным по характеру оказался выпад бывшего соратника по «будетлянским сечам». «Охота на гиен» — так называлась статья Н. Асеева, опубликованная в 1929 году. И хотя имя Крученых в этой филиппике «из деликатности» не называется, для того, кто имел хоть какое-нибудь представление о современной литературе, не было секретом, кто в этой статье подразумевался под условным именем «Всеядный». А главное «занятие» для Всеядного — «это присосеживаться к какой-нибудь компании», и несет он «на себе почти невероятные черты противообщественных задатков, фанатические особенности отрицания этого общества», и сам он — «герой практических никчемностей, крохотных выгод, присаживающийся, как крупная муха, на запах сладкой прели, на отброс, на липкую лужу крови», и вообще, от таких, как он, «пошло в народе поверье о вурдалаках и упырях»[63]. В принципе, Крученых было не привыкать читать о себе Бог весть что. В иные времена такая прижизненная мифологизация, возможно, только порадовала бы его, породила бы новые творческие импульсы. Но наступали тридцатые годы.

А потом… Потом 38 лет отлучения от литературы, но не измены себе, не отказу от своих принципов. 38 лет творчества для себя и для тех, кто был рядом, вернее с кем он был рядом. «Крученых один из тех дерзких новаторов, которым история предоставляет на длительный срок место на скамье подсудимых», — писал о своем друге Н. Харджиев[64].

Многочисленные воспоминания о нем 1950-1960-х годов воссоздают облик человека, духовно и материально неотделимого от литературы, коллекционера, библиофила, порой обеспечивающего свое существование за счет имеющихся у него раритетов. «Маленький, подвижной, худой человек, с тюбетейкой на голове и с портфелем под мышкой, в котором всегда есть что-то интересное, чаще всего какая-нибудь редкая книга, с визгливым голосом, говорящий с украинским акцентом — таким впервые я увидел Крученых… — пишет один из мемуаристов. — Он был верен своему прошлому. И это сказывалось во всем. Прошлое во всем — в быту, в воспоминаниях, в сборе книг, рукописей — окружало Крученых»[65].

Верность себе, своим принципам и позициям — качество, которое отмечали почти все, знавшие Крученых. «„В поэзии первоначальное есть звук, вторичное — образ“, — записал в альбом Крученых в 1920 году Вячеслав Иванов, и из всей его многомудрой словесности лишь на этот завет откликнулся Крученых. От него он не отрекался никогда, вопреки всем превратностям исторических судеб авангардного движения»[66] (Р. Дуганов).

Феномен Крученых, в его целостности, еще ждет своего изучения и осознания. «Когда „все сочиненное“ Алексеем Крученых будет собрано и издано, то станет очевидным, что русская поэтическая культура обогатилась такими произведениями, которые принято называть классическими», — писал Н. Харджиев[67]. Однако плодотворность и перспективность поэтических экспериментов не вызывает сомнений и сейчас. И пусть Крученых не была уготовлена роль открывателя «новых поэтический материков»[68], но безусловно, что свою terra incognita в литературе он нашел, свои поэтические открытия (не материк — скорее, архипелаг) он осуществил.

С. Красицкий

Стихотворения

Мирсконца (1912) *

«куют хвачи черные мечи…»

куют хвачи черные мечи
    собираются брыкачи
ратью отборною
    темный путь
    дальний путь
  твердыне дороге
их мечи не боятся печи
    ни второй свечи
ни шкуры овчи
       три
ни крепких сетей
    огни зажгли смехири
сотня зверей
    когтем острым
рвут железные звери
    стругают
стучат извнутри староверы
    огнем кочерги
у них нет меры
    повернул лихач зад
      налево
наехал на столб наугад
    правил смрад
крыши звон стучат

При гробовщике

рат та тат
черных кружев
  молоток
    смех тревожит
черный край
    пахнет гробом
    черный креп
раз два
    три шьют
молодые шьют
черный дом
      черный сор
мерку кит снимает
первый сорт
вышли моды
       человек
  вот ушел
  вот пришел
гвоздь для матушки

Сон

майки сидят
 жуки сидят
колышется туго
       дышется
пар колышется
 под соломой я
    голова
 выросла трава
Глаза косит
 паук сидит
 в волосах
зуб колышется туго дышется
 плеток плетет
 седлает скотину
 крамольник наук
распахнулось
    мокрое веко
зеленый глаз
 заковыка
засыпает
 и сквозь стреху
     выглядает