В драме, по свидетельству Суэро, был такой эпизод: под видом церковной процессии повстанцы проносят в город динамит, спрятанный в дарохранительнице. (Здесь очевидна перекличка с дарохранительницей из «Золотого возраста» Бунюэля.) И он, и другие мемуаристы уверены, что эта сцена открывала второе действие. Действительно, к такому началу второго акта подводит – и прекрасно с ним согласуется – концовка первого: фанатичная молитва Второго Зрителя и творимое до и после моленье во славу убийства.
Эдуардо Бланко Амор дополняет рассказ Ксиргу важной деталью. Во втором действии на сцене появляется безликий персонаж – его никто не узнает и никто не знает. На вопрос «Кто ты?» он отвечает: «Власть», – и убивает спросившего. Э. Бланко Амор не помнит, кто именно спрашивал – вероятнее всего, сам Поэт, – но утверждает, что пьеса так и называлась «Власть».
Во втором акте, по свидетельству Ксиргу, на опустелых, заваленных трупами улицах Поэт встречает пасхальную процессию и гибнет от шальной пули. А может, от руки того самого безликого карателя, стерегущего залог власти – дарохранительницу, начиненную взрывчаткой. В конце акта в подвалах городского морга матери оплакивают детей, убитых при бомбежке. Туда же, потеряв надежду найти Поэта, приходит Титания – Актриса.
Ксиргу уверена, что Плач матерей был написан – местами нарочито огрубленную прозу первого акта сменяла поэзия такой могучей, скорбной и патетической силы, которой еще не знала поэзия Лорки.В третьем акте действие переносилось на небо, где убитого Поэта встречали андалузские ангелы – те, что когда-то спускались к Антоньито Эль Камборьо и оплакивали цыганский город.
Речь о театре
Была произнесена в январе 1935 года после специального представления «Йермы», данного для мадридских актеров по их просьбе.