Стихотворения (Золотая серия поэзии)

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.
Что назначено судьбою — обязательно случится:
то ли самое прекрасное, ну, самое прекрасное,
   в окошко постучится,
то ли самое напрасное, ну, самое напрасное,
   в объятья упадет.

     Две жизни прожить не дано,

     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.

Так не делайте запасов из любви и доброты

и про черный день грядущий не копите милосердье:
пропадет ни за понюшку, ну, совсем ни за понюшку,
   ваше горькое усердье,
лягут ранние морщины, лягут свежие морщины
   от напрасной суеты.

     Две жизни прожить не дано,

     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.

Жаль, что юность пролетела, жаль, что старость коротка.

Всё теперь как на ладони: лоб в поту, душа в ушибах…
Но зато уже не будет, никогда уже не будет
   ни загадок, ни ошибок —
только ровная дорога, только ровная дорога,
   до последнего звонка.

     Две жизни прожить не дано,

     два счастья — затея пустая.
     Из двух выпадает одно —
     такая уж правда простая.
     Кому проиграет труба
     прощальные в небо мотивы,
     кому улыбнется судьба,
     и он улыбнется счастливый.

«У Спаса на Кружке забыто наше детство…»

У Спаса на Кружке забыто наше детство.
Что видится теперь в раскрытое окно?
Всё меньше мест в Москве, где можно нам согреться,
всё больше мест в Москве, где пусто и темно.

Мечтали зло унять и новый мир построить,

построить новый мир, иную жизнь начать.
Всё меньше мест в Москве, где есть о чем поспорить,
всё больше мест в Москве, где есть о чем молчать.

Куда-то всё спешит надменная столица,

с которою давно мы перешли на «вы»…
Всё меньше мест в Москве, где помнят наши лица,
всё больше мест в Москве, где и без нас правы.

«Убили моего отца…»

Убили моего отца
ни за понюшку табака.
Всего лишь капелька свинца —
зато как рана глубока!

Он не успел, не закричал,

лишь выстрел треснул в тишине.
Давно тот выстрел отзвучал,
но рана та еще во мне.

Как эстафету прежних дней

сквозь эти дни ее несу.
Наверно, и подохну с ней,
как с трехлинейкой на весу.

А тот, что выстрелил в него,

готовый заново пальнуть,
он из подвала своего
домой поехал отдохнуть.

И он вошел к себе домой

пить водку и ласкать детей,
он — соотечественник мой
и брат по племени людей.

И уж который год подряд,

презревши боль былых утрат,
друг друга братьями зовем
и с ним в обнимку мы живем.

«Солнышко сияет, музыка играет…»