Стиховорения и драмы

Ольга

Как ты утомился!

Твои ланиты бледны, и уста
Как будто бы в страдании трепещут.

Тимофей

Усталостью ты это назвала;

Но, Ольга, есть еще другое имя, —
Оно не сладко для младых ушей,
Но старцам, долгой жизнью утомленным,
Оно приятно: это имя — смерть!

Ольга

О боже! нет, оставь сие мечтанье.

Ты только тщетный страх внушаешь мне.
Ты утомлен трудом и ожиданьем,
И радость жизнь возобновит твою.

Тимофей

Так юность любит льстить себя обманом

И истину от глаз своих скрывать
Пустых надежд блистательным туманом
Ей небом дан прелестный дар мечтать.
Но мне давно прошла пора мечтаний:
Во гробе я стою одной ногой,
А там сияет правды лучь святой,
Без темных мира обаяний.
Зачем же взор ты отвращаешь свой?

Ольга

Зачем же ты стал говорить о смерти?

Я не могу тебе внимать без слез.

Тимофей

Ты плачешь? Неужель о том, что старец

Готовится к прощанию с землей?
Ты плачешь! Я, ты видишь, улыбаюсь.
И надо мной ты можешь слезы лить?
Скажи, что смерть, чтоб я ее страшился?
Она с улыбкой подает сосуд,
Исполненный такой чудесной силы,
Что в нем мгновенно странник пьет
Забвенье бед и грусти и забот.
Гостеприимен темный кров могилы,
И ласковый хозяин в нем живет.

Ольга

Скажи, отец! когда тебя не будет,

Зачем же я останусь на земле?
Не для тебя ли я жила доселе,
И без тебя что будет жизнь моя?
Но я страшусь пустого: да, я знаю,
Что для меня ты будешь жить еще.
Ты будешь жить для сына. Путь тяжелый
Тебя на время утомил.

Тимофей

Ах, для чего

Со мною ты его предпринимала?
Зачем, младая, в блеске красоты,
Оставила ты тихий край отчизны?
Зачем пошла ты по моим стопам
В сей край угрюмый, дикий и суровый,
В пустынную и хладную Сибирь?
О, сколько ты трудов переносила,
Как был тяжел тебе сей длинный путь!
Ты не вздыхала, ты мне улыбалась,
Я ропота не слышал твоего,
Но видны были мне твои страданья,
И тайно о тебе я слезы лил.

Ольга

Ты плакал, ах! а я была счастлива:

С тобой, отец, с тобою я была!
Чего же было мне просить у неба?
Мне благ других вся жизнь не может дать.

Тимофей

Дочь нежная!

Ольга

Ты думал — я страдала,

А я была за всё награждена
Твоеё улыбкою, твоей любовью,
Одним лишь словом от тебя. Скажи,
Ужель мечтал ты, я могла остаться
Спокойная в своей земле родной,
Когда ты стал бы по степям скитаться
С дружиной воинов, тебе чужой?
Кто, кроме Ольги, мог всечасно мыслить
О старце страждущем? Из чьих бы рук
Так сладок был сосуд с холодной влагой,
Целитель тяжких недугов и мук?
Кто стал бы песнию унылой
Тебя к покою призывать
И миг его, увы, столь легкокрылый,
Как неба дар нежданный, охранять?
Кто стал бы говорить с тобою
О счастливых минувших днях
И об утраченных надеждах и мечтах, —
Твоим слезам ответствовать слезою?
Кто мог бы так тебя любить, как я?

Тимофей

Да, ты была со мной, как ангел неба,

Хранитель, данный мне благим творцом.
Ты жизнь мою доселе услаждала.

Ольга

Не говори о прошлом, мой отец.

Смотри в грядущее. Оно лишь радость
И счастие тебе сулит. Ермак,
Ермак придет к тебе. Он близко;
Уж, может быть, летит к твоим ногам.
О сладкое, счастливое мгновенье!

Тимофей

Да, если доживу, — но жизнь моя,

Я чувствую, в груди уже иссякла,
И в жилах сих хладеет старца кровь.
Ужель умру я, не простивши сыну?
О! эта мысль страшнее для меня,
Чем смерть сама! Ах, Ольга, Ольга!
Ужель, прошед сибирские пустыни,
Когда я видел стан, где мой Ермак,
Мне должно умереть, как жил, с печалью
И счастия не возвратить ему?

Ольга

Зачем же мысль сия тебя тревожит?

Но ты устал, и нужен сон тебе.

Тимофей

Нет, сон земной сих взоров не закроет,

Доколе вечный не придет ко мне.
Но жаждой я уже с утра томлюся;
Быть может, чаша с хладною водой...

Ольга

Когда мы шли, я зрела в сей долине,

Как серебра живого луч,
В пещере черной меж скалами
Сверкал студеной влаги ключ.
Я возвращусь сейчас с его дарами.

(Уходит.)