Стилист

– А ты не передергиваешь? – недоверчиво спросил Виктор Алексеевич. – Уж больно чудно. Раньше мы с таким не сталкивались.

– Так раньше и жизнь была другая. Вся издательская деятельность была монополизирована государством, в тираже каждый экземпляр был на учете, там не смошенничаешь. И то, кстати, не факт, что раньше так не делали. Братьев Вайнер, братьев Стругацких или какую-нибудь «Анжелику» при существовавшем тогда спросе можно было выпускать миллионными тиражами – все бы разошлось в мгновение ока. А вы видели когда-нибудь книгу, на которой стоял бы тираж в миллион экземпляров?

– Видел, – уверенно отпарировал Гордеев. – Отчетный доклад ЦК очередному съезду партии. И бестселлеры дорогого Леонида Ильича.

– Вот-вот. А я зато видела сборник стихов Евтушенко, изданный в начале семидесятых тиражом в сто тысяч экземпляров, так его днем с огнем было не сыскать. Из магазинов в три дня смели, из-под полы перепродавали втридорога. Так что, уверяю вас, Виктор Алексеевич, при хорошем знании рынка и покупательского спроса и при налаженной сети реализации деньги на книгах можно делать совершенно сумасшедшие. И наши издатели из «Шерхана» очень не хотят, чтобы об их доходах узнал переводчик Соловьев, которого они нагло обманывают, пользуясь тем, что он инвалид и из дома почти не выходит.

– Хорошо, допустим, ты меня убедила. Бумажка случайно, по чьему-то недосмотру попала к Соловьеву, шерхановцы подсылают к нему Собликову, которая втирается в доверие с помощью Коренева и пытается найти эту бумажку раньше, чем ее обнаружит переводчик. Но кто их убил-то? Если не сам Соловьев, то кто? И если не из ревности, то из-за чего? Есть у тебя идеи?

– Ни одной, – честно призналась Настя. – Ни самой малюсенькой. То есть я понимаю, что нужно раскопать все, что можно, про Коренева и Собликову. Особенно про Собликову, учитывая ее криминальную деятельность в прошлом и в настоящем. Вероятно, убить хотели кого-то одного из них, а второй просто под руку попался и видел убийцу. Из гостиной двери ведут в кабинет и в спальню Соловьева, обе комнаты расположены рядом. Со второго этажа спуск пологий, не ступеньки, а пандус, чтобы Соловьев мог ездить на своей коляске. И ведет этот пандус тоже в гостиную. В гостиной горел свет, Коренев успел включить его, когда спустился со второго этажа. Если, конечно, все было так, как нам рассказал Соловьев. Судя по положению трупов и дальности выстрелов, Коренев спустился, включил свет и сразу увидел кого-то, кто стоял уже почти у выхода из гостиной в холл. До этого в гостиной было темно, и незнакомец, услышав шаги по пандусу, хотел скрыться, но в темноте и в незнакомой комнате не смог сделать это достаточно быстро. Ведь ему нужно было двигаться очень осторожно, чтобы ничего не задеть и не нашуметь. Короче, когда Коренев зажег свет, то увидел в гостиной чужого и, вероятно, вскрикнул. На крик из кабинета выскочила Собликова, и чужой дядя их, не долго думая, порешил. Труп Коренева лежал у самого пандуса, труп Собликовой – на пороге кабинета. Вопрос в том, кто был истинной целью ночного гостя: Собликова, Коренев или сам Соловьев? Либо он вообще был случайным человеком, например грабителем, который ночью приехал осмотреться на местности и выбрать объект будущего преступления, не бросаясь в глаза жильцам. Заметил неплотно прикрытую дверь, вошел и нарвался на неприятность.

– Прелестно, – хмыкнул Гордеев. – Четыре версии, и по каждой работы непочатый край.

– Ребята работают, – возразила Настя, – напрасно вы так.

– Неужели? Ладно, завтра с утра на оперативке я и заслушаю, как они работают. Слушай-ка, у тебя аквариум дома есть?

– Откуда? Сроду не было.

– Жалко. А про морских черепах знаешь что-нибудь?

– Ничего. А зачем вам?

– Моей Надежде Андреевне ученики двух морских черепашек подарили вместе с аквариумом. Так ты представляешь, они сырое мясо жрут! Как ты думаешь, это нормально или нет? Разве морской житель может есть мясо? Патология какая-то!

– Ну здрасте! – рассмеялась Настя. – А акулы? А крокодилы? Очень даже едят, и с удовольствием.

– Скажешь тоже, акулы. Они большие. А эти-то крохи, с ладонь величиной, а туда же. Забавные – ужас. Глазки голубые.

– Виктор Алексеевич, по-моему, вы заболели. Ну какие же могут быть голубые глазки у морских черепах с ладонь величиной?

– А я тебе говорю – голубые, – рассердился Гордеев. – И мордочки у них разные.

– Вы их различаете? – изумилась Настя.

– А как же!

– Тогда точно заболели. И имена дали?

– Дал. Донателло и Микеланджело.

Такого хохота стены тихого кабинета на пятом этаже в здании на Петровке, 38 не слышали никогда. В крайнем случае, очень давно.

– Вот ты смеешься, а напрасно, – с упреком сказал полковник, хотя по его лицу было видно, что он сам с трудом удерживается от смеха. – Мне еще обещали какую-то мексиканскую живность, тоже водную, вроде ящерицы, с огромными ушами, специально для похудения.

– Вы ее есть будете?