Стилист

В школьном буфете стояли шум, гам и визг, но вокруг стола, за которым сидели двое мальчишек и двое взрослых, казалось, кто-то воздвиг стеклянный колпак, не пропускающий ни звука. Все четверо молчали, и мир затих, ожидая, когда одиннадцатилетний ребенок примет первое в своей жизни трудное решение, добровольно расставаясь с маленькой позолоченной подковкой, которую он целых три месяца носил «на счастье».

Маленький кулачок медленно разжался. Коротков хотел было просто взять подковку и сунуть в карман, но вовремя спохватился. Нельзя небрежно обращаться с тем, что так дорого мальчику. Он достал полиэтиленовый пакетик, осторожно положил в него подковку, пакетик так же аккуратно засунул в конверт, заклеил его и после этого положил в бумажник. Внезапно Вова сорвался с места и выскочил из буфета. Гена Федотов продолжал сидеть неподвижно, не говоря ни слова.

Оперативники встали.

– Твой товарищ – настоящий мужчина, – очень серьезно сказал Селуянов. – Так ему и передай. Он может гордиться собой. И не оставляй его одного, ему сейчас тяжело, и ты должен как друг его поддержать.

Гена молча кивнул, но с места не сдвинулся.

Юра и Николай быстро уходили подальше от школы. Обоим казалось, что детское горе от первой утраты висит в воздухе и виновники этого горя – они сами.

– Черт, как все-таки тяжело с детьми, – в сердцах бросил Коротков, когда они отошли на два квартала.– Ведь понимаешь, что ерунда, никакой трагедии, подумаешь, подковка какая-то несчастная, а для пацана такое горе, что сердце разрывается. Хоть смейся, хоть плачь.

– И знаешь, что при этом самое смешное? – подхватил Коля. – Вовина мама больше всего боялась, что его травмируют разговоры о трупе, который он нашел. А он и глазом не моргнул. Он еще не понимает, что такое смерть и как это страшно. А из-за подковки расплакался. Вот где для него настоящая травма. У меня такое чувство, будто мы ребенка обокрали.

– Ладно, хватит о грустном. Давай будем радоваться тому, что нам сегодня сказочно повезло. Подковку нашли с первого же захода. Такая удача редко бывает. По нашему сыщицкому счастью, если мы ищем в нескольких местах, то находим всегда в последнем. Куда двигаемся?

– К Черкасову. Покажем ему подковку, а то вдруг окажется, что она вовсе не от его булавки. Слушай, – вдруг спохватился Селуянов, – а мы в ту сторону идем? Мы же машину возле дома Молянова оставили. По-моему, нам надо было от школы поворачивать направо.

– Да? – удивился Коротков. – А мы куда свернули?

– Налево.

– И как это нас угораздило?

– От расстройства, наверное. Не могу видеть детские слезы.

– И я не могу, – вздохнул Юра. – И какая сволочь придумала, что милиционеры в силу своей работы делаются черствыми? По-моему, как раз наоборот. Наверное, к старости я стану совсем сентиментальным. Давай попробуем дворами пройти…

* * *

Перед Михаилом Черкасовым лежала внушительная стопка фотографий всех взрослых обитателей коттеджного городка «Мечта».

– Михаил Ефимович, тот человек, который хочет устроить вам кучу неприятностей, каким-то образом связан с «Мечтой». Или живет там, или просто бывает. Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели фотографии всех, кто там живет. Может быть, вы кого-то из этих людей знаете.

– Я не совсем понимаю, – растерянно ответил Черкасов. – Почему я должен их знать?

– Потому что человек не может хотеть вам зла ни с того ни с сего. Он что-то имеет против вас, а это значит, что вы скорее всего лично с ним знакомы. Конечно, я допускаю, что он может мстить вам за что-то и при этом вы никогда с ним не встречались, но такие случаи крайне редки. Давайте начнем с самого простого: вы с ним знакомы, может быть, раньше были знакомы, но давно не виделись. Посмотрите, пожалуйста, внимательно.

Подковку Черкасов узнал с первого взгляда. И оперативники еще раз убедились в том, что к восьми трупам он не имеет никакого отношения. Если бы имел, история с подковкой вообще не выплыла бы никогда. Он просто «не обнаружил» бы отсутствия подвески на галстучной булавке.

Михаил Ефимович старательно перебрал около шести десятков фотографий, подолгу всматривался в лица.

– Нет. Я никого из них не знаю. Никогда не встречался.

– Вы совершенно уверены? Не ошибаетесь?

– Совершенно уверен. А вы мою фотографию им показывали?

– Показывали, – удрученно ответил Коротков. – Никто из них не признался, что знает вас.

– Ну вот видите, значит, я не ошибся. Послушайте, мне, честно говоря, изрядно надоело здесь сидеть. Вы не можете отпустить меня домой?

– К сожалению, вам придется еще потерпеть. Преступник должен быть уверен, что его замысел удался и мы подозреваем только вас, и больше никого.

– А что будет, если он поймет, что вы поверили в мою невиновность?