Стимпанк

Прилив, а не Мужчина
Туфли моей коснулся…
Потрогал Юбки, Пояс,
К Корсажу потянулся…

И поглотил бы Он меня…
Как капельки Росы…

Одновременно с вторжением Мод в жадное море с равнины позади них будто в ответ донесся громовый рокот.

Остин поддерживал Эмили, а Крукс – Дэвиса, и так вшестером они поднимались вверх по склону, пока снова не оказались на плоской равнине с травянистым покровом. Только теперь некая зеленая Гора на среднем плане нарушала ее плоскость. Ее возможную высоту пока маскировал знакомый профиль.

Затем Гора поднялась выше пояса.

Заговорить осмелился только Уолт:

– Мы как будто разбудили кого-то…

Мгновение Гора восседала посреди Равнины на своем колоссальнейшем троне. Взгляд ее был всепоглощающ, поиски – вездесущи…

И вот она узрела людей.

Гора поднялась на ноги и пошла.

И мгновение спустя уже нависла над членами экспедиции, погружая их в холодную тень.

Гора, заметила Эмили, была гермафродитом.

Разделенная по вертикали: ее левую сторону составляла обнаженная Эмили, правую – обнаженный Уолт.

Борода и одна грудь, составные гениталии – уж не их ли возрожденная великолепная душа, каким-то образом слившаяся в вечности? Или это всего лишь удобная личина для чего-то вне их понимания?

Эмили почувствовала непостижимую мудрость, исходящую из этой Гигантской Сущности. И Сущность эта, казалось, знала, зачем они здесь, казалось, охватывала все их жизни от начала до невидимого конца, примерно так, как человек может познать и охватить весь краткий век мухи-поденки.

И от Горы исходила жалость.

Затем Колосс протянул к ним ладонь, такую же огромную и зеленую, как амхерстовский городской Выгон…

В ушах Эмили раздался рев, будто моря. Что-то налипло на ее лицо. Где она? Что произошло?

Она зацарапала то, что ее душило, и сумела его содрать.

Это была газовая маска.

Эмили с трудом поднялась на ноги.

Она находилась на борту «Танатопсиса», каковое судно все еще торчало на своих колесах посреди травянистого городского пустыря, а с его носа все еще капало шампанское. Вверху простиралось милое сердцу голубое небо, а солнце стояло в зените, как в этот час ему и полагалось. Знаковые городские здания утешительно окружали их на прежних расстояниях. Из трюма доносилось приглушенное квохтанье страусов.

Куда громче был шум толпы, собравшейся посмотреть их отбытие. Теперь приветственные крики сменялись злобными:

«Давай начинай!», «Когда отплывете-то?», «Я видел, как они вроде задрожали, а потом опять оказались на месте!», «Поднять паруса, сухопутные крысы!», «Где призрачный ураган?», «Покажите нам скелетики!», «Отчаливайте либо проваливайте!».

Корабельные спутники Эмили теперь тоже были на ногах. И казались ошеломленными и растерянными не меньше, чем она сама.

– О мертвецах я грезил, – сказал Уолт. – Странно это было, но теперь скрывается в тумане, все дальше, дальше…

Крукс сказал:

– Я тоже помню приключение, не поддающееся описанию. Причина только в эфире, или же это было…

– Обнял ли я моих малюток? – спросил Остин. – Ответьте мне кто-нибудь! Я не смогу вернуться к Сью, не зная…

– Где мадам Селяви? – спросил Дэвис с тревожной настойчивостью.

Теперь Эмили заметила, что медиум действительно исчезла.

Дэвис кинулся к борту и обратился к толпе:

– Кто-нибудь видел, как женщина покинула корабль? Отвечайте же, Бога ради!

«Я не видел» – «Значит, спрыгнула, раз ее на корабле нет» – «Думается, я видел, как она перелезала через борт» – «Эй! Теперь и я вроде бы припоминаю…» – «Угу, я видел, как она подобрала юбки и припустила» – «Не могла снести неудачи…»

Дэвис вернулся к остальным, устало потирая лоб.

– Просто немыслимо, чтобы Хрос скрылась… Но альтернатива… Невозможно даже подумать… Наверное, я найду ее в «Лаврах»…

Остин сказал сухо:

– Боюсь, вы более нежеланный гость там, мистер Дэвис. Как и мадам. Вся эта затея свелась к дорогостоящему и тягостному фиаско. Если вы не откажете любезно собрать ваши вещи, я буду счастлив оплатить ваш билет до Покипси.

– Уеду и я, – сказал Крукс. – Эта бесплодная вылазка в сторону от пути науки продлилась слишком долго.

– Мы с Генри тоже отправимся восвояси, – сказал Уолт. – Миллиононогие улицы Манахатты зовут меня. – Дюжий поэт обвил рукой плечи своего юного товарища, который улыбался с бездумным дружелюбием, словно просто погулял по кварталу. Затем Уолт повернулся к Эмили:

– Вы бы не подумали о том, чтобы отправиться с нами в Нью-Йорк, мисс Дикинсон? Хотя я не могу гарантировать вам легкий entree [148] в литературное общество, быть может, общество пишущей братии в Салуне Пфаффа придется вам по душе. И с небольшим везением это вполне может способствовать опубликованию ваших стихов…

Наконец-то приглашение, в чаянии которого она прожила долгие годы и от человека, относившегося к ней со всяческим уважением и восхищением.

Так почему же ее захлестнула волна отвращения?

Что-то, что она узнала, что-то об Уолте и юном Саттоне…

Нет, никакого воспоминания. Причина осталась неизвестной, но обостренное ощущение брезгливости сохранилось.