Стимпанк!

– Да что ты знаешь о фактах, ты, которая неделями месит песок, охраняя коров да лунатиков? Пока я ездил на места преступлений, опрашивал свидетелей, возвращал похищенное…

– Отпечатки пальцев.

– Что, прости?

– Отпечатки пальцев.

Ее слова встретили снисходительным вздохом (детектив Уилкинс лично), закатыванием глаз и кручением пальца у виска (остальные присутствующие джентльмены). Вот она, наша Этрейо со своей наукой!

– Отпечатки пальцев уникальны, – гнула свое констебль. – Во всем мире нет двух одинаковых.

– Это ты так говоришь, – бросил детектив Уилкинс. – А доказать можешь? Во всем мире миллионы людей. Ты, надо понимать, сличила отпечатки пальцев у них всех? Что с того, что мои отпечатки – не такие же, как у дубильщика шкур из Тикондероги или у рыбака из Кенаи?

Аудитория послушно засмеялась. Придет же такое в голову!

Этрейо уже слыхала этот аргумент, и профессор Бертийо тоже; конечно, отпечатки пальцев у всего населения Земли никто не проверял. Однако Бертийо дал себе труд взять отпечатки у более чем десяти тысяч человек и не нашел ни одного совпадения – достаточная выборка для подкрепления теории о неповторимости отпечатков. Но совсем не достаточная, чтобы хоть в чем-то убедить детектива Уилкинса и его тупоголовых дружков.

– Важно не то, уникальны ли отпечатки Нормана, а то, что ты не найдешь их ни на одном из мест преступления, – со всей возможной холодностью заявила Этрейо. – Там везде куча отпечатков, но Нормановых среди них нет. А это означает, что он не может быть Калифским Душителем.

Уилкинс уставился на нее тяжелым взором; улыбка куда-то подевалась.

– Кто-то совал нос в мое дело у меня за спиной, – тихо проговорил он в трепещущее облако дыма от сигариллы.

Ну да, чистая правда. Уилкинс не снимал отпечатков ни на одном из мест преступления. Этрейо наведывалась туда после него и снимала их сама.

– Нельзя отправлять на виселицу невинного человека, – упрямо сказала Этрейо. – Это вопрос общественной безопасности. Душителя надо остановить!

Но вся общественная безопасность со стеклянным звоном разлетелась при столкновении с гордыней детектива Уилкинса.

– Я очень не люблю тех, кто лезет в мои дела без моего ведома, – медленно и очень раздельно сообщил он.

– А я очень не люблю офицеров, которые грызутся на публике, – сообщил чей-то новый голос.

Ильва Ландазон, шеф городской полиции, стояла у бара, причем уже, наверное, минут десять. Департамент так увлекся представлением, что ее никто не заметил. Тут же поднялась небольшая тихая свалка: все спешно искали фуражки, напяливали, отдавали честь. «Отлично, мать вашу, просто отлично, – подумала констебль Этрейо. – Архивный отдел, жди меня, я твоя».

– У меня создалось впечатление, что вы абсолютно уверены: Норман и Душитель – два разных лица, констебль Этрейо, – сказала капитан Ландазон.

– Так точно. Абсолютно уверена, капитан.

– Но вы не можете этого доказать.

– Отпечатков Ненормального Нормана нет ни на одном из мест преступления.

– И о чем это говорит? – встрял детектив Уилкинс. – Может, он надел перчатки! Об этом вы не подумали, констебль Этрейо?

Департамент захохотал. Этрейо почувствовала, как щеки вспыхнули. Она с трудом проглотила ком убийственной ярости.

– Тогда были бы смазанные отпечатки. Я ничего подобного не нашла.

Детектив Уилкинс пренебрежительно фыркнул.

– Все это не имеет никакого значения. Норман во всем признался.

– Да, признался, – вздохнула капитан Ландазон. – Признался, предстал перед судом и был признан виновным. Не наше дело критиковать вердикт. Мы стоим на страже закона, а не управляем им. Вам это ясно, констебль Этрейо? Я больше не желаю слушать эти ваши безумные теории. Дело закрыто.

Уилкинс сотоварищи победно взревели. Какое им, в конце концов, дело, если невинный человек отправится на эшафот? Репутация и слава – вот что действительно важно. Пусть ржут сколько угодно: Этрейо знала, что права. Однако права ты или нет, беднягу Нормана это не спасет. А вот доказательство правоты – может.

Но кроме чертовых отпечатков у нее ничего нет – ничегошеньки!

II. Преступление

Как вы могли догадаться по внезапному демаршу Этрейо против детектива Уилкинса, она следила за ходом расследования с тех самых пор, как было зарегистрировано первое убийство. Неофициально изучала места преступлений, тела жертв и отчеты Уилкинса. Детектив, может, и ублюдок, но отчеты составляет вполне профессионально, что есть, то есть. Разумеется, он не придерживался протокола Бертийо по описанию места происшествия, не делал ни зарисовок, ни фотографий улик и не снимал отпечатков, но осмотр производил тщательный и свидетелей добросовестно опрашивал. Этрейо казалось, что теперь она знает дело не хуже самого Уилкинса. На самом деле даже лучше, так как опирается на факты, в то время как он – только на свое экспертное мнение. А в детективной работе, как считал Бертийо, мнениям места нет.