Стингрей в Стране Чудес

Спокойствие Юрия передалось мне, и, глядя на него, я больше не боялась уезжать. Я верила ему, и я знала, что, когда я уеду, обо мне здесь не забудут. Меньше, чем за день, мои друзья вернули мне три года, и я знала, что годы эти опять будут со мной, когда я приеду в следующий раз.

– Вы не боитесь, что вам больше никогда не удастся сюда еще раз приехать? – спросила меня Линда уже на корабле.

Я стояла у окна и неотрывно смотрела на удаляющийся серый берег. Где-то там на горизонте была моя стая: ребята, как обычно шутя и дурачась, шли по домам, напевая ставшие нашими общими песни. Я практически видела их взгляды, когда они, оборачиваясь, пытались сквозь густой город разглядеть то место, где я, стоя на качающейся палубе, вглядывалась сквозь даль в них.

– Джоанна? – повторила Линда. – Вы не боитесь, что вам больше никогда не удастся сюда еще раз приехать?

Все это мы уже проходили. Отчаянию поддаваться я больше не намерена. Мои волки ждут меня.

Глава 39 Никому кроме Зигги [136]

В то самое время, когда я тайком проникла в Россию на семь часов из Финляндии, точно так же скрывшись от посторонних глаз, американский госсекретарь Джордж Шульц и советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе обсуждали предстоящую встречу между президентами Рейганом и Горбачевым. Благодаря непрекращающемуся давлению со стороны сенатора Алана Крэнстона Шульц на встрече поднял вопрос и обо мне с моей злополучной визой. Что именно он сказал, я никогда не узнаю, но, что бы ни происходило на этой встрече, она в точности совпала по времени с тем, что Советы, по всей вероятности, узнали о моем тайном проникновении и повторной подаче заявления на свадьбу.

– Что это? – озадаченно спросила мать.

– Сама пока не могу поверить. Я получила визу в Россию на сентябрь!

Советские власти, видимо, поняли, что сдаваться я не намерена и что, когда на тебя мчится разъяренный бык, лучше отойти в сторону, чем стоять у него на пути. Я была на седьмом небе от счастья. Я еще не успела отойти от возбуждения после своей поездки, и теперь это! «Благодарю, благодарю Вас! – написала я сенатору Крэнстону. – Не хватит слов, чтобы выразить Вам свою благодарность». Я отправила ему в подарок крутейшие советские часы, а его жене – расписную палехскую шкатулку, но я до сих пор не уверена, поняли ли Крэнстон и его помощница Элми Беремеджо в полной мере всю ту безмерную благодарность, которую я испытываю по отношению к ним обоим. И по сей день благодарность эта переполняет мое сердце.

Казалось, лучше дела идти уже не могут. Пока не раздался телефонный звонок.

– Это Джоанна Стингрей?

– Угу, – ответила я, накручивая телефонный шнур на кольца, которыми теперь, в подражание Борису, были усыпаны мои пальцы. – Это кто?

– Я звоню из офиса Дэвида Боуи. Он едет в Лос-Анджелес и хотел бы с вами встретиться.

ЧТО??? БОУИ??? С перепугу я проглотила жвачку. Легенда, моя первая настоящая любовь, кумир моего детства и юности, на музыке которого я росла и которая вдохновила меня пойти по избранному мной пути. БОУИ! Человек, о котором я мечтала всю жизнь. Я ВСТРЕЧУСЬ С БОУИ! И ОН ХОЧЕТ СО МНОЙ ПОЗНАКОМИТЬСЯ!

– Конечно, с удовольствием, – спокойно ответила я. Повесив трубку, я заверещала так, что с ближайших деревьев попадали птицы.

Через несколько дней я сидела в номере отеля Westwood Marquee в Лос-Анджелесе и, затаив дыхание, смотрела, как к дверям отеля подъезжают роскошные лимузины. Я всячески пыталась убедить себя держаться спокойно, не превратиться в его присутствии в обезумевшую фанатку. «Не вздумай прыгать на него, Джоанна! – мысленно твердила я себе. – Не смей прыгать на него!».

– Привет, Джоанна! – вдруг услышала я мягчайший, серебристый голос. Голос, в котором соединились и освежающий дождь, и согревающий огонь. – Я Дэвид. – Он широко раскрыл руки и крепко обнял меня.

«Вот оно, – подумала я. – Так бы я хотела умереть».

– Как здорово, что мы наконец-то познакомились, – продолжал он. – То, что ты сделала с русским андеграундным роком, это по-настоящему круто. – Со своей львиной гривой и завораживающей улыбкой, он говорил легко и непринужденно, как обычный парень. В телеинтервью я видела многих звезд, переполненных собственной значимостью, но Боуи был чист и мил, как Аполлон в коже и кроссовках. У меня совершенно поехала крыша от осознания того, что я вижу реального человека, стоящего за всеми его загадочными сценическими воплощениями. С ним было невероятно легко, с первого же мгновения он вел себя со мной так, будто мы ближайшие друзья. Он научил меня, что если ты и звезда, то вовсе не обязательно должен вести себя по-звездному. Этот урок я пронесла с собой на протяжении всей своей жизни в России.

Мы устроились на диване, как два кота, и он начал рассказывать мне о своих творческих достижениях: о музыке, о том, как он пишет, продюсирует, снимается в кино и как его интересуют все аспекты кинопроизводства. Я сидела и слушала, внимательно впитывая в себя каждое слово.