Стёртая

– Хватит! Разбудите ее. – Звучит как предупреждение.

– Кайла, милая, проснись. Ну же, будь умницей.

И снова скрытые послания. Мама подсказывает, как нужно сыграть. Глупая девчонка… отправилась к Бену… ей Бен не нравится.

Спасибо, мама.

Поворачиваюсь. Открываю глаза. Улыбаюсь сонной, глуповатой улыбкой. Моргаю.

– Живот болит, – жалуюсь я.

– Бедненькая. Послушай. Эти джентльмены хотят задать тебе несколько вопросов. Давай я помогу тебе сесть. – Мама возится с подушками. – Расскажи им то, что рассказывала мне. – Еще одно скрытое послание? Рассказать то, что знает она? Еще бы вспомнить, что она знает, а что нет.

Надевай маску. Я вызываю из памяти Себастиана и то выражение, что было в больнице на лице Феб: открытое, блаженное. Вешаю улыбку, которая соскальзывает при повороте головы.

– Да, мам. – Я поворачиваюсь к нетерпеливо переминающимся у двери мужчинам. Похоже, ждать они не привыкли. Может быть, и ждут лишь потому, что знают, чья мама дочь. И будь иначе, меня бы без церемоний увезли из дома и допросили в другом месте.

Младший из двоих заглядывает в нетбук.

– Вы – Кайла Дэвис?

– Да.

– Почему вы отключились вчера?

И даже не спрашивает, что случилось? Я удивлена, но стараюсь не подать виду.

– Я очень расстроилась. Мой друг, Бен, не пришел в школу, и другой друг отвез меня к нему домой – узнать, все ли в порядке.

– Другой друг? – спрашивает опять же тот, что помоложе. Время от времени он уважительно поглядывает на маму. Но беспокойство вызывает другой, постарше, поза которого говорит, что начальник здесь он.

Отвечать? Мама знала.

– Джазз Маккензи… Джейсон. Вообще-то он друг моей сестры, но присматривает и за мной.

– И что потом?

– Бену было плохо… очень плохо. – Я добавляю жалобную нотку. – Там стояли машины «Скорой», и Джазз сказал, что мы не должны им мешать и что мне надо домой. Но я беспокоилась из-за Бена и, наверно, поэтому отключилась.

– Этот Бен, – фыркает мама. – От него одни проблемы.

– Папа и мама сказали, что мне не надо бегать с ним, а я так люблю бегать. – Я смущенно улыбаюсь.

– Бен показывал тебе таблетки?

– Таблетки? Вроде бы нет. – Таблетки видела Эми. – Нет, подождите. У него были в сумке таблетки от головной боли. Он выпил одну в воскресенье, когда плохо себя почувствовал.

– Думаю, этого достаточно, – говорит мама. – Девочка еще не оправилась.

И, словно по команде, в животе закружилась карусель. Но теперь я не пытаюсь остановить ее и чувствую, как бледнеют щеки.

– Мама, меня сейчас вырвет. – Она успевает схватить ведро. Меня рвут конвульсии, и голова раскалывается от боли. Желудок практически пустой, но лордеры морщатся и отворачиваются.

– На сегодня хватит, – говорит мама.

Тот, что моложе, поворачивается к выходу, но второй, постарше, качает головой и поднимает руку. Первый останавливается.

– Не хватит. – Старший смотрит на младшего. – Обыщи комнату.

– Это действительно так уж необходимо, агент Коулсон? – ледяным тоном спрашивает она, делая упор на имени лордера и давая понять, что знает, кто он такой.

Он вскидывает бровь.

– Думаю, да, необходимо. Но сначала уведите ее. – Агент указывает на меня небрежным кивком.

Я все еще сижу над ведром.

– Она не может идти. Вам придется помочь ей, – говорит мама.

Младший лордер подходит ко мне, поднимает и, скривившись, словно держит на руках мерзкую канализационную крысу, несет меня в соседнюю комнату и кладет на кровать Эми.

Обыскивают мою комнату, наверняка ищут «пилюли счастья». Никаких таблеток они не найдут. Лежу на подушке, и сил нет ни думать, ни двигаться. «Рисунки», – шепчет внутренний голос, и я открываю глаза.

Под ковром у окна спрятаны мои рисунки с Джанелли, сделанные после того, как его забрали лордеры. Мама сказала уничтожить их, и теперь я так жалею, что не сделала этого. И еще там портрет Бена. Если они увидят его, изображать невинную малышку Кайлу будет уже бесполезно. Они поймут мои чувства к нему. Я закрываю глаза, отсчитываю минуту за минутой. Слышу, как мама выговаривает лордерам за беспорядок. Все спокойно, никто не кричит «посмотри, что я нашел!». Может, и вправду не найдут? Я уже надеюсь, хотя и не верю.

И вот наконец тяжелые шаги по коридору… вниз по лестнице. Минута, другая… звук мотора… Уезжают? Вот так просто? Почему-то мне кажется, что на этом их интерес ко мне не исчерпан.

Мама изобразила Бена таким, каким они хотели его видеть: опасный парень, от которого следует держаться подальше. И я подыграла ей. Поступила нехорошо, предала.

– Прости, Бен, – шепчу я, и слезы подступают к глазам. «Бен хотел уберечь тебя от неприятностей».

Я дремлю, не сплю и не бодрствую. Мысли плавают беспорядочно и бесцельно. Перед внутренним взором, словно стоп-кадры, мгновения: Бен на беговой дорожке. Сова его матери с раскинутыми крыльями. Бен в лунном свете моего сна.

Торопливые шаги вверх по лестнице. Дверь открывается. Пытаюсь открыть глаза, пошевелиться, но тело как будто налилось свинцом. Слышу неясное движение в коридоре, в моей комнате. Потом дверь снова открывается.