Стиратели судеб. 3 книги

Бен — единственный, кому можно рассказать такое, но как он отнесется к моему сну? Если мои родители отказались от меня, то почему объявили потом пропавшей без вести?

— Все в порядке? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами, провожу карточкой по ридеру, и мы входим в класс биологии. И что скажешь, когда вокруг так много ушей?

Занимаем свои обычные места позади. И тут нас ждет очередной сюрприз: мы не видим мисс Ферн.

Вместо нее мужчина, которого я никогда прежде не видела. Прислонившись к столу, он оглядывает класс, наблюдает за тем, как мы рассаживаемся. Через какое-то время некоторые из девочек уже начинают перешептываться, и понять причину совсем даже не трудно: новый учитель — просто красавчик. Причем привлекательны не какие-то отдельные детали — волнистые, с блондинистыми прядками, волосы, рост, изящно сидящий костюм, — но и весь, так сказать, комплект. Взгляды всех так и тянутся к нему.

Его же взгляд скользит по классу легко и небрежно, от парты к парте. Но в тот миг, когда наши глаза встречаются, что-то случается. Не знаю, как это назвать, но между нами как будто что-то проходит. Нет, ничего такого, никаких глупостей. В его взгляде — узнавание, в моем — ответ. Вот только отвечаю не я. Мною вдруг овладевает непонятное волнение, вспыхивают щеки, а он смотрит и смотрит, без улыбки и до неприличия долго. Потом отводит глаза, и я словно падаю с высоты. Голова кружится, в животе болтанка.

— Доброе утро, класс, — говорит незнакомец. — Мисс Ферн не будет сегодня и еще какое-то время. Несчастный случай. Я — мистер Хаттен. — Он поворачивается и пишет свое имя на доске.

Мне послышалось или перед словами "несчастный случай" возникла небольшая пауза? Не несчастный случай. Не лордеры, как в случае с Джанелли. Только не это. Прикусываю язык, отвлекая себя этой болью. Неужели ее тоже забрали, а если да, то почему? Я не вижу для этого ни малейшей причины. Мисс Ферн была хорошей учительницей, но во всех прочих отношениях совершенно незаметной. Джанелли забирали открыто, на глазах у всех, почему же теперь должно быть иначе?

Может быть, у замены есть какая-то другая причина? Может быть, Хаттен — один из них?

Я незаметно наблюдаю за ним, пока он идет по классу и записывает наши имена и кто где сидит. На лордера не похож. Во-первых, потому, что они носят серые костюмы или черную форму. Но дело не только в этом. Лордеры, изначально настроенные на боевую готовность, просто не замечают тех, кому меньше двадцати, — мы не достойны их внимания. Хаттен другой — он здесь, с нами, он всех нас замечает и к каждому проявляет интерес. Он иной.

— А ты?

Бен улыбается.

— Я — Бен Никс. Но с мисс Ферн все в порядке? Что с ней случилось?

Все поворачиваются, ушки на макушке. Задавать вопросы здесь не приветствуется.

Однако новый учитель улыбается.

— У нее все будет хорошо. Мисс Ферн попала в дорожную аварию и сейчас находится в больнице. Дальше… — Теперь он смотрит на меня. Глаза у него странного цвета. Они голубые, но такие бледные, что голубой оттенок едва заметен. Если бы не темный ободок по краю радужки, зрачок почти сливался бы с белком.

— Меня зовут… Кайла. — Что же такое со мной? Я едва не произнесла что-то другое, имя, появившееся и исчезнувшее, прежде чем я успела понять, что оно такое. Учитель слегка вскидывает бровь, словно моя запинка не укрылась и от него. Держись. На этот раз мне удается отвести глаза первой и сжать кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах.

Хаттен заканчивает знакомство с классом и начинает урок. Берет у одного из учеников тетрадь, смотрит, что мы изучаем — только что начали раздел о биологической классификации, — и закрывает ее.

— Сегодня мы займемся кое-чем другим. Проведем практическое занятие, посвященное мозгу. — Он смотрит на нас с Беном. — Вы двое, помогите мне. Возьмите модели мозга и раздайте по одной на пару.

Бен тут же вскакивает, я тоже поднимаюсь, и мы достаем коробочки из шкафа, на который указывает Хаттен. Внутри каждой — объемная модель мозга, каждая деталь которой пронумерована. Все складывается, как элементы пазла. Мы собираем и разбираем модели, записываем в тетради название каждой части. Мозжечок, ствол мозга. Лобная кора. Правое и левое полушария… Диаграмма напоминает поперечный разрез моего собственного мозга, который я видела на экране компьютера в кабинете доктора Лизандер. Только там был не рисунок, а скан моего живого мозга.

— И последнее, — говорит Хаттен. — Сведите руки так, чтобы между ладонями оставался маленький кружок. — Он пишет на доске Х. — Вытяните руки и посмотрите на Х обоими глазами через кружок. Теперь, не смещая руки, закройте один глаз, потом другой. Когда вы закроете один, Х должен исчезнуть; когда закроете другой, он должен появиться в центре.

Мы следуем инструкции. Я поднимаю руки и смотрю на Х. И верно, когда закрываю левый глаз и смотрю правым, Х блокирован рукой. Когда же закрываю правый глаз и смотрю левым, Х прямо в центре.

Хаттен оглядывает класс и останавливает взгляд на мне.

— Кайла? Каким глазом ты видела Х?

— Левым, — отвечаю я.

Он улыбается.