Стирбьёрн Сильный

Плечо Сигрид легко коснулось его плеча. Он чуть отодвинулся, отложив одну стрелу и выбирая следующую. Она также подалась в другую сторону. Лицо ее вспыхнуло алым, и вдруг приняло злобное и жестокое выражение, чего трудно было ожидать от столь юной и нежной девушки. И снова меж ними стала тишина. Затем Сигрид сказала:

— До прошлого вечера я не видела, как убивают людей.

— Тебя это испугало? — спросил Стирбьёрн.

— Нет, не испугало, — отвечала она. — У тебя к этому способности, хоть ты и юн годами. — Она поглядела на него со странным выражением, и глаза ее мерцали.

— Я не убил его беспричинно, — молвил Стирбьёрн, — он первым ударил меня. Знаешь ли ты об этом?

— Я знаю, что это правда, — отвечала она.

— И я не стану платить виру за его убийство, — молвил Стирбьёрн, повернувшись и смотря ей в глаза. — Я научу бондов и их сыновей, что в королевской зале следует быть смирными.

Она на это ничего не сказала.

— Хорошо быть королем, — молвил Стирбьёрн спустя какое-то время.

Сигрид, казалось, не слышала его. Она смотрела на южную сторону за Фирисвеллир. Стирбьёрн взглянул на нее и увидел, что глаза ее расширились, будто в страхе, словно за этими тихими заливными лугами она увидела нечто ужасное и скрытое до времени от чужих глаз.

— А разве ты не станешь королевой, Сигрид? — спросил он. — Не было ли это предложено тебе?

Но она хранила молчание. В это время облако закрыло солнце. Девушка поежилась от холода.

— Разве ты не станешь? — снова спросил Стирбьёрн.

— Не стану кем? — отвечала она, снова вздрагивая и повернувшись к нему. — Я не услышала, о чем говорил ты.

— Королевой, — молвил Стирбьёрн.

— Стану, — сказала она.

— У тебя такой вид, словно ты видела нечто странное.

— Нет, ничего, — сказала Сигрид. Но видя по его лицу, что ее облик говорил об обратном, повторила: — Ничего совсем. Ты еще дитя, Стирбьёрн, хотя ты и убил человека прошлой ночью.

— Дитя или не дитя — это мое дело! — отвечал он, насупясь. — Я не нуждаюсь в том, чтоб еще и ты колола мне этим глаза.

Сигрид поежилась и сказала:

— Пойдем-ка прочь отсюда. Я тремя годами тебя старше и вижу то, чего тебе еще не увидеть. Это место смерти. Уйдем.

Но Стирбьёрн не сдвинулся со своего места. Он взял еще одну стрелу, потом ехидно улыбнулся:

— Ты женщина, Сигрид, а женщины всегда боятся жуков и привидений. Тут жизнь и живые — ты и я. И я очень люблю это место. Это холм королей. И если уж есть тут мертвец, то лишь один — мой отец, король.

Он снова взглянул на нее. Ее глаза были устремлены на его лицо, однако она словно его не видела. Она была бледна и взгляд ее был страшен. Он понялся на ноги и взял ее за руку, сожалея о своей неучтивости и будучи тронут видом ее безмолвного испуга. Так человек редкостной невозмутимости, сидя ночью в отдаленном от людского жилья доме лишь вдвоем с собакой, ощущает трепет, видя, что собака пристально смотрит куда-то и скулит, будто чувствуя невидимое злобное присутствие.

— Идем, — молвил Стирбьёрн. — Я провожу тебя. Бояться нечего, идем.

2. Торгнир законник

Среди бондов росло недовольство из-за убийства Аки, и много было толков о Стирбьёрне и его безнаказанности и необузданности — он-де убил человека и не платил за то виры. В конце концов король сам заплатил виру, и недовольное ворчание на время поутихло.

Весною король отправился на север к приморским землям Хельзингланда и в Ярнбераланд погостить, и лето было уже в разгаре, когда он вернулся. Со своей стражей ехал он верхом вдоль правого рукава фьорда против Сигтуны. День был ветреным, и ветер нес туман, сделавший все серым и призрачным, изгладивший холмы и леса и смешавший воды и небо в общем сером бесцветии. Лишь кой-где воды были темнее от теней неисчислимых торопливых волн, да еще там и сям выглядывали рифы, более темные, нежели окружавшее их море, окаймленные пеной охлестывавших их валов. Словно устремляющиеся на добычу птицы, черные волны накидывались друг на друга, догоняли, выписывали широкие зигзаги, сдваивались, закручивались водоворотами, и блестели стеклянной гладкой чернотой у гребня каждого вала. А затем ветер переменился, и на покрытой зыбью поверхности залива вырисовались черный и белый перекрещивающиеся мечи. Человек на вороной лошади прискакал со стороны реки навстречу королю. В нем король признал ярла Ульфа.

— Красен ты и непокоен, — молвил король. — Что стряслось?