Стишки от дедушки Фингала смешные и не очень

Лишь только, по ночам, в кошмарном сне,

Я вновь и вновь по полной огребаю

С пиковой дамой в левом рукаве.

Подарок юбиляру

На работе на моей

Приключился юбилей.

У завкома в попе зуд.

Юбиляр уж больно крут.

Не какой-то хмырь в спецовке.

Зам. по перепланировке!

Юрий Палыч. Старый дед.

Отработал сорок лет.

Вот, попробуйте решить,

Что такому подарить?

Мы ж, от всей рабочей братьи,

Подарили выключатель.

Выключатель не простой,

А с рэлюхой звуковой.

Чтоб его переключать,

Можно с кресла не вставать.

Надо лишь ногою топнуть

Иль в ладоши громко хлопнуть.

Свет зажжётся. Красота!

Хлопнул снова. Темнота.

К прочим звукам он нейтрален.

Но, ведь, храп универсален.

Видно, кто его создал,

На такой не рассчитал.

Это знают все на свете.

Даже, продавцы в буфете.

В кабинете свет мигает -

Значит, Палыч отдыхает.

На острове, залитом солнцем

На острове, залитом солнцем,

Средь тёплых тропических вод,

Ещё со времён кроманьонцев,

Весёлое племя живёт.

Кокосы, бананы и манго,

И рыбу в прозрачной реке.

Дарует им, щедрый и добрый

Унхау-тон-мгау-тэхе.

Они же его украшали

Гирляндами свежих цветов.

И песни свои напевали,

Как птицы средь райских садов.

А вечером все танцевали,

На тёплом прибрежном песке.

И, глядя на них, улыбался

Унхау-тон-мгау-тэхе.

Но как-то, средь вод океанских,

На фоне вечерней зори,

Три маленьких паруса белых

Они увидали вдали.

К кусочку зелёного рая,

Акулами шхуны летят.

Форштевнем волну разрезают,

А в трюмах их цепи звенят.

Впервые гостей принимая,

Туземцы на берег пришли.

Они, улыбаясь, как дети,

Цветы и ракушки несли.

Но радостной встречи не будет

И мир не спасёт красота,

А залпы десятка орудий,

Укутают дымом борта.

На острове, залитом солнцем,

Средь тёплых тропических вод,

Хранящем следы кроманьонцев,

С тех пор, уж никто не живёт.

Один. С деревянной улыбкой,

В огромном истлевшем венке,

Стоит посреди пепелища

Унхау-тон-мгау-тэхе.

Изобретение

Покопавшись в кухОнном буфете,

Я подумал своей головой -

Как бы жить стало проще на свете,

Если б люди питались травой!

В магазине никто не обвесит.

На работу нет смысла ходить.

Вышел в поле и жри сколько влезет,

И не надо за это платить.

Деньги больше никто не ворует,

Ведь, еда под ногами растёт.

По потребности каждый жирует,

А потом, по способности пьёт.

А на зиму впадали бы в спячку,

Нагулявши за лето живот.

И опять просыпались на жрачку,

Когда солнце весной припечёт.

От предчувствия изобретенья,

Аж мурашки по телу пошли.

Ведь, борцы за народное счастье

О таком и мечтать не могли.

Пусть, всего у меня восемь классов,

Коридор и тюремный замок.

Тут не надо больших выкрутасов.

Только, гены подправить чуток.

Никогда не писал я посланий

В "Академию главных наук".

Приложил я немало стараний.

Испытал много творческих мук.

Мне не надо ни премий, ни званий.

Не хочу я вообще ничего.

Лишь бы всё человечество знало,

Это счастье у них от кого.

Долго ждал я ответ умной братьи.

Знать, серьёзно решали вопрос.

Вдруг, письмо с треугольной печатью

Почтальон мне под роспись принёс.

О патенте, в нём нет даже строчки.

Вот, такой интересный финал!

На обычном тетрадном листочке,

Кто-то мне, от руки, начертал:

"Уважаемый изобретатель,

Получили тут Ваше письмо.

На открытом учёном совете,

Мы три дня обсуждали его.

И подумали, чтобы нам с Вами

Изменить человеческий род,

Надо в нашей специальной программе

Провести скрупулёзный расчёт.

Мы ввели в свой компьютер программу

И она нам сказала — Увы!

Если б люди питались травою,

То не стало бы в Мире травы.

Ни лесов, ни полей в нём не будет.

Облысеет планета Земля.

Всё пожрёт. Ничего не забудет,

Эта Ваша гигантская тля."

Нож

Служу я людям ещё с каменного века.

Как-только начали чуть-чуть соображать.

И никому из вас не стать бы человеком,

Не догадайся остро камень затесать.

Прошли века. Сменилась уйма поколений.

Был я из бронзы, из железа и стальной.

Осталось в прошлом дофига вооружений,

Но никогда не расставались вы со мной.

И я платил за это бескорыстной дружбой.

Заботился, кормил, поил, берёг.

Я из простого беспризорного мальчишки

Отважного мужчину сделать мог.

На свадьбе ли, в бою иль на фуршете,

В морской пучине иль на просеке у пня

И даже на какой-нибудь планете,

Нигде не обойтись вам без меня.

Покуда, человечество не сгинет,

В просторах космоса растаяв. Так сказать!

Ваш верный друг, ваш острый нож, вас не покинет.

Могу поклясться! Век свободы не видать!

Красные кафтаны

Уж который месяц, над сырой Москвой,

Утро возвещает только бабий вой.

Царские холопы, весело смеясь,

Красные кафтаны втаптывают в грязь.

Смертью пропиталась площадь у Кремля.

Небо застилают тучи воронья.

Возле стен, для свиты, развели костры.

Рядом, деловито рубят топоры.

Словно кровь безвинных — на небе заря.

Подменила, всё же, немчура царя!

Или может кто-то на Руси слыхал,

Чтобы царь у плахи топором махал?!

И жену родную заточил в острог,

Чтоб на немке-шлюхе поджениться смог?!

Вон, как веселятся бесы в кружевах,

Русской нашей веры предвкушая крах.

Долго мы служили Богу и царю,

Сберегая землю от врага в бою,

От татар и немцев, шведов и поляк,

И от запорожских бешеных собак.

Пусть, теперь в России Ирода закон,

Но стрелецкой клятвы не получит он.

Мы и здесь готовы головы сложить,

Лишь бы, православной вере послужить.