Стишки от дедушки Фингала смешные и не очень

Я ответил ей — "Реально!

Только, чтоб всё гениально.

Может в классики возьмут

Или денег отстегнут."

И добавил в послесловье -

"Что-то про средневековье.

Чтоб скакали на конях

И рубилися в полях."

Муза томно улыбнулась

И довольно потянулась.

"Помню эти времена.

Всюду ширь и тишина.

Люди целый день пахали,

А по вечерам бухали.

По субботам, в городах,

Ведьм сжигали на кострах."

Скинув музу осторожно,

Я сказал — "Пожалуй, можно

И про ведьмов написать.

Только, нафиг их сжигать?"

"Чтоб всю жизнь не жить в печали.

Ведь разводы запрещали.

Кончил с ведьмою родной

И женился на другой."

Я махнул ещё стакан

И улёгся на диван.

"Хватит лясами чесать.

Начинай-ка вдохнавлять!"

Муза на диван присела

И на ушко мне запела -

"Обещаю гениальность.

Только, есть одна формальность.

Чтоб такое написать,

Душу надобно продать.

Расписаться. Здесь и здесь.

Кстати. Вот и ручка есть."

Я от музы отшатнулся

И слюною поперхнулся.

"Ах ты, старая карга!

Вот зачем тебе рога."

И прибавил сонно я -

"Отвали, зелёная!"

Исповедь убийцы

Я в детстве был злобный и гадкий.

На улице Марьинской жил.

Стрелял воробьёв из рогатки

И кошек в подвале душил.

Иные царапались больно.

Пытались меня покусать.

Но в целом, всё было прикольно

И пела в душе благодать.

Но вот я подрос. Даже очень.

И начал о бабах мечтать.

Весенние, лунные ночи

В Калининском сквере гулять.

И не было мне дуралею

Ещё восемнадцати лет,

Когда на безлюдной аллее

Увидел её силуэт.

В сиреневой шубке красивой

Бредёт весела и пьяна.

Своею походкой игривой,

Напомнила кошку она.

Ответить лишь сможет Двурогий,

Зачем он меня искусил.

Когда, преградивши дорогу,

У ней закурить попросил.

Не долго она трепыхалась

В умелых садистских руках.

Мгновенно обмякнув, осталась

В набухших апрельских снегах.

На маленьких чёрных ресничках

Блестела скупая слеза.

И только луну отражали

Её голубые глаза.

Я помню, как ноги дрожали,

Пока я дворами бежал.

И в скважину собственной двери

Ключами не сразу попал.

Отец матерился спросонья.

Дала подзатыльника мать.

Но было на сердце прикольно

И пела в душе благодать.

С тех пор много лет пролетело.

На пенсии рыбу ловлю.

И кошку по кличке Марцелла

Из миски паштетом кормлю.

Морщины лицо расписали.

Блестит на башке седина.

Вот только, зачем-то, ночами

Являться мне стала она.

Стоит и глядит, не моргая.

В помаде размазанной рот.

Беззвучно его открывая,

Как будто с собою зовёт.

И глаз до утра не смыкая,

Лежу, отвернувшись к стене,

А тень, мне забыться мешая,

Тихонько стоит в стороне.

С рассветом бесследно растает.

Уйдёт вместе с сумраком прочь.

А я буду жить, наблюдая,

Как вновь приближается ночь.

Но чувствую я, уже скоро,

С собою она заберёт

И злая Марцелла-обжора

Мне мёртвому нос отгрызёт.

Прохудилось небо

Прохудилось небо. Льёт, как из ведра.

Видно, опостылела вечная жара.

Слева у дороги мой КАМАЗ дымит

И вертушка точно к нам не прилетит.

Ливень, может скажешь по секрету мне,

Что забыл ты в этой грёбаной стране?

Или у природы дел важнее нет,

Чем стирать от крови мой бронежилет?

Может быт в России ждёт тебя земля.

Там, где зеленеют рощи и поля.

Рад небесной влаге каждый колосок.

Здесь земля пустая. Камень и песок.

Лучше уж о близких ты поведай мне.

Тех, кого увидел я вчера во сне.

Будто, в самолёте прилетел домой.

Что ты плачешь, небо? Я ж ещё живой.

Мишутка

В одном украинском обычном селе,

Которое западней Львова,

Мать ласково сына будила шепча-

"Уже половина восьмого.

Мишутка, вставай. Хватит спать, золотой.

Сегодня собранье у школы.

Иначе, тебя заругает совсем

Наш староста — дядя Микола."

Позавтракав быстро, собрались идти

На встречу, указ выполняя.

Мишутка красивый пуловер надел,

Подаренный бабушкой Фаей.

На сельском майдане толпился народ.

Начальство из Львова встречал.

А дядька Микола, держа каравай,

Приветствия текст повторял.

Но вот, наконец, появились они,

Машинами пыль поднимая.

Был сам бургомистр, ещё офицер

И целый отряд полицаев.

В пять лет, интересно на немцев смотреть.

Красивая форма. Манеры.

Вдруг, кто-то из местных на них показал

И что-то сказал офицеру.

Мишутка, как мог, всё пытался понять,

Зачем подвели их к забору,

Зачем полицаи построились вряд,

Рукой передёрнув затворы.

Зачем в них плевал и ругался народ,

Собаками их называя.

А бледная мама вдруг вышла вперёд,

Зачем-то его заслоняя.

От грохота выстрела Миша присел,

Лицо закрывая руками.

Поднявшись, увидел он маму свою

С, глядящими в небо, глазами.

В бессильном отчаянье мальчик рыдал,

Вцепившись в подол материнский.

Напрасно кричал он ей — "Мати вставай!"

Под юмор и смех украинский.

Сегодня, Мишутка впервые узнал

короткое слово — "евреи".

Он быстро домой по тропинке бежал,

Но пуля летела быстрее.

Хозяин леса

На плече моём двустволка,

Сбоку в ножнах мясорез.

Сквозь кустарники и ёлки

Я иду за дичью в лес.

Солнце светит надо мною,

Снег под лыжами скрипит,

А под шапкой меховою

Глаз охотничий блестит.

Уж я вволю погуляю

И ружьишко обновлю.

Всех, кто бегает, летает,

Как собаку пристрелю.

Пусть двустволка не винтовка,

Но красуется у ней

На прикладе гравировка -

"Юбиляру от друзей."

Правильней подарка нету.

Знает каждый, кто мужик.

Будут заячьи котлеты

И лиса на воротник.

Будет шапка из куницы

И унты из кабана.

Смогут наконец гордиться

Мной и тёща, и жена.