Стивен Эриксон Кузница Тьмы

Он выпрямился, вытер руки. - Миледи, вот вам совет, хотя вы и не просили. Почти всегда - в лучшие моменты - нужно думать именно так. Мы больше, чем мешок с кровью, органами, костями и прочим. Намного больше, как и любой зверь, эта благородная лошадь и даже Ребрышко. Но потом приходит время - как сейчас - и вы уже не можете позволить себе такие мысли. Вы смотрите лишь на рваный мешок с рассыпанной требухой. То "большее", что было внутри, исчезло - ушло из костяка, ушло из тел, засыпанных камнями. Не важно, кем мы были...

- Нет, - бросила она. - Важно, кого мы потеряли!

Он чуть вздрогнул и потом кивнул, отворачиваясь.

Сакуль ощущала дурноту, но не готова была извиняться. Она поняла, о чем он говорит, но слова его ей не нравились. Смотреть на животных и соплеменников как на мешки - делать их "потрошение" более легким. Если не помнить о потере, то не будет ничего ценного. В таком мире перестаёт цениться любая жизнь... Она глянула на Рансепта. Он стоял на середине тракта, напротив могил, но смотрел куда-то вдаль, за поворот. Ребрышко сидел у ноги. Во всем этом была какая-то безнадежность; она ощутила, как подступают слезы к глазам.

- Есть могила поменьше? - спросила она, не желая внимательно рассматривать каменные груды, не желая, чтобы глаза узрели очередную неприятную истину.

Кастелян покачал головой: - Мальчик ушел, по крайней мере вначале. Кстати, наши "друзья" недалеко. Пытались обогнуть грязи, а для этого нужно идти пешком. Думаю, мальчик, чувствуя погоню, погнал лошадь прямиком.

- И? - спросила она, подходя.

- Под вон той равниной озеро. Глубокая грязь. Его лошадь не могла пройти. Возможно, он утоп вместе с ней.

- Они нас заметили?

- Нет.

- Так отойдите.

Он нахмурился и зашел за выступ скалы. - О чем вы думаете, миледи?

- Когда вестник прискачет в Оплот, кастеляна на месте не будет. Кто-то знает, где мы сейчас?

- В мое отсутствие командует сержант Брут. Он будет смотреть и моргать, и вестник решит, что у него камни вместо мозгов.

- И что?

- И он уедет назад. Выполнив задание, оставив вести Бруту.

- Думаю, нужно убедиться, что Орфанталь еще жив.

- Миледи, мальчик должен стать заложником?

- Да, в самой Цитадели.

- И его послали всего лишь с горсткой караванной стражи?

- Да. - Она помедлила, прежде чем добавить: - Должны были быть причины.

Рансепт снова оглянулся, по обыкновению раззявив рот, и его некрасивость вдруг показалась ей какой-то милой, почти благородной. "В том храме, в видении, я могла бы сделать его красавцем" . Да, надо было бы. Она с внезапной страстью пожелала сотворить его заново.

- Кастелян, разве нельзя исцелить? Ну, ваш нос.

Он посмотрел искоса. - Лучший способ - сломать в другую сторону.

- И почему не попытались?

- Вам когда-нибудь ломали нос, миледи?

- Нет.

Он пожал плечами и отвел взгляд. - А я пробовал. Шесть раз.

Она поняла, что внимание его обращено на могилы, и это не праздное любопытство. - Что, Рансепт? Что вы нашли?

- Нашел? Ничего, миледи. - Он подошел ближе, разглядывая могилы. - Когда они встали под Оплотом и вы решили спуститься и посетить их, то приказали мне приготовить хорошей еды на четыре дня. Для семерых.

Она посмотрела на пирамидки. - Если под каждой одно тело...

- Кто-то скрылся, - кивнул он.

- И куда пошел?

- Миледи, на это мог бы ответить старина Ребрышко. Но мы не готовы ночевать снаружи. Я предложил бы...

- Говорите.

- Послать его.

- Зачем?

- Сделать что нужно.

- Вы сказали, это простой пес!

Рансепт пожал плечами: - Просто предложение, миледи.

Сакуль вскинула руки. - О, ладно, как скажете. Он же простой пес.

- Можем пойти по дороге назад, в Оплот, - продолжал Рансепт, - и встретить тех всадников.

- Нет, лучше не надо. Найдите еще один окольный путь.

- Как пожелаете.

- Рансепт. - Сакуль вдруг ударила мысль. - Поблизости нет других тайных храмов, правда?

- Ничего достойного такого названия, миледи.

Капрал Ренф выехал из Харкенаса в разгар ночи. Его отправили передать приказ Хунна Раала, убедиться, что командиры отрядов не начнут творить насилие, избегнут контактов с населением. Планы отложены. Ренф был рад это слышать. Он не мог примириться с происходящим, одна мысль о пролитии благородной крови ради каких-то высоких целей наполняла его тошнотой, ужасом и чувством вины.

Хуже всего, когда капитан напивается, разнуздывая свою кровожадность и суля всяческие ужасы знати и вообще всем, кто не в Легионе. Нутряной его жар заражает приближенных. Не раз Ренф раздумывал, не отыскать ли солдата из дом-клинков Аномандера, не выдать ли весь заговор.

Но Урусандер заслуживает лучшего. Ренф знал: все зло исходит от Хунна Раала, и если нет иронии в том, что выходец из знатного, но захудалого рода копит ненависть к своему кругу, то ирония уже стала мертвым сорняком на поле душ. Но кто так глуп, чтобы в это верить?