Стивен Эриксон Падение Света (СИ)

Почти на закате Глиф, ведущий всех, заметил силуэты. Трое сблизились и, похоже, совещались. Неуклюжие позы выдали их присутствие, как и блеск железных пряжек, светлые ремни, дыхание из незащищенных ртов. Они шептались. Уловив движение Глифа и его охотников, один крикнул и схватился за меч.

Стрела Глифа утонула в правой глазнице, заставив упасть.

Еще две стрелы пролетели, шипя, мимо Глифа.

Оставшиеся разведчики упали.

Охотники подошли к телам, перетекли сверху, как вода, ухитрившись на ходу вытащить стрелы. Лаханис осмотрела разведчиков, но Глиф знал: это было уже не нужно. Все трое умерли, не успев коснуться снега. Он шагал дальше, стряхивая кровь с наконечника. Древко расщепилось, острие погнулось, потому что попало в череп. На ходу Глиф высвободил острие и сунул в кошель у пояса, чтобы потом выправить. Обломал древко, чтобы сохранить оперение, и бросил остаток.

Они мчались, сумрак медленно смыкался вокруг.

"Было как раньше. В мой первый раз, когда они сидели у костра и смеялись, и заигрывали с женщиной. Никто из них не проник внутрь. Не вызвал симпатии, не притупил холодной, острой жажды нести смерть.

Убийцы детей. Кровь если не на руках, то на мундирах. Они клялись знамени, несли на плечах нашивки легиона мясников. Я ничего не чувствовал, убивая их. Ничего не чувствовал, посылая кремень в брюхо последнего. Ничего не чувствовал, гоня его.

Должно быть, так мыслят солдаты. Никак иначе, ибо кто же готов резать детей? Беззащитных старцев? Жен и мужей у очагов?

Что за существа?

Ну, я стал одним из таких.

Покажусь ли смешным, сказав, что охочусь на мундиры? Убивая мундиры? Что мундир мой враг, простые куски сшитой ткани, лишенные жизни ремни, пряжки и шерсть? Или это единственный путь, единственная надежда сохранить здравый рассудок?

Итак, вот что такое война. Начавшееся снаружи должно случиться и внутри".

Хорошо, думал он, мчась в ночи, что я перерожден, ведь прежнее я должно было уже умереть, смертельно раненой горем и ужасом.

"Вода озера была чистой, но ныне, ох, ныне она стала алой.

Йедан Нарад, вижу, что снедает тебя. За тебя, видевшего то, что нам предстоит, болит моя грудь".

Сзади Лаханис прошипела: - Рань следующего, вождь. Мои ножи жаждут крови.

И он кивнул. Лучше было всем им утолить жажду.

Словно грязная вода, текли они сквозь лес, пока небом овладевала ночь. Странствовали по миру теней.

Ночь была предназначена для убийств, и они убивали.

Ее Милость Шекканто приподняли в постели, будто привязанный к спинке труп. Подушки держали ее полусидя, голова опускалась даже во время разговора, пока подбородок не упирался в грудь, делая слова неразборчивыми. Юная служка сидела рядом, готовая помочь старухе вновь поднять голову. Но, невзирая на все старания, Шекканто изрекала что-то невразумительное.

Ведун Реш подался вперед, упер руки в бедра, пытаясь расслышать - и понять - Ее Милость. Финарра Стоун была в паре шагов, давно прекратив такие попытки. Ясное дело, для Шекканто это последняя аудиенция. Никто не знал, что тревожит старуху. По годам ей еще подобало оставаться сильной и ясной разумом, смирять супруга с его нелепыми заявлениями. "Они будто провели годы, горбясь над кузнечным горном. Бывает проклятие железа, крадущее память и вселяющее смуту в мысли. Что-то их отравило. Я стала свидетелем жесточайшего из убийств?"

Ужасным новостям, наконец добравшимся до монастыря, не составило труда пробудить необузданные подозрения, поиски заговоров. Благородство пало первой жертвой. Возможно, это очередная работа Хунна Раала, достойная назваться гениальной. Куда как лучше, нежели просто убить Шекканто и Скеленала: отныне трясы на месяцы, если не годы, парализованы неэффективным управлением. Их корона уже разбилась, хотя и не успела слететь с головы.