Стивен Ликок. Юмористические рассказы

Однако мой случай существенно отличается от остальных. Ибо предложение Национального союза квартиронанимателей наградить меня в следующую субботу золотой медалью чрезвычайно обострило ситуацию и вынуждает меня дать необходимые объяснения.

Я отчетливо помню, как лет пять назад мы с женой пришли снимать эту квартиру. Хозяин сам показывал нам ее, и я должен признаться, что в его поведении не было тогда ничего или почти ничего такого, что могло бы навести на мысль о каком бы то ни было отклонении от нормы.

Лишь один незначительный эпизод остался у меня в памяти. Хозяин извинился перед нами за недостаток места для стенных шкафов.

— В этой квартире мало шкафов, — сказал он.

Услышав это, я почувствовал какую-то неловкость.

— Что вы! — возразил я. — Да вы посмотрите, как просторна эта кладовка! В ней, по крайней мере, четыре квадратных фута.

Но он покачал головой и повторил, что шкафов мало и они недостаточно вместительны.

— Я должен поставить здесь другие шкафы, получше, — сказал он.

Два месяца спустя он поставил новые шкафы. Я был поражен — право же, тут было что-то противоестественное, — когда оказалось, что он не повысил при этом квартирной платы.

— Разве в связи с установкой шкафов вы не собираетесь повысить плату за квартиру? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Они обошлись мне всего в пятьдесят долларов.

— Но, дорогой мой, — возразил я, — ведь на пятьдесят долларов вы можете получить шестьдесят долларов чистой прибыли в год.

Он согласился со мной, но сказал, что все-таки не будет повышать квартирную плату. Обдумав это, я решил, что его поведение могло быть симптомом начальной стадии пареза или склероза сосудов головного мозга. В то время у меня еще не было намерения убить его. Оно появилось позднее.

Я не припомню, чтобы до весны следующего года произошло что-нибудь существенное. Весною же хозяин неожиданно явился к нам, извинился за свое вторжение (факт уже сам по себе несколько подозрительный), и заявил, что намерен переменить обои во всей квартире. Я убеждал его не делать этого.

— Этим обоям всего десять лет, — сказал я.

— Да, — ответил он. — Но за это время цена на них поднялась вдвое.

— Хорошо, — сказал я твердо. — Если так, вы должны повысить квартирную плату на двадцать долларов в месяц.

— Нет, не должен, — ответил он.

Этот неприятный разговор повлек за собой явное охлаждение между нами на несколько месяцев.

Последующие наши столкновения носили еще более острый характер. Все помнят резкое увеличение квартирной платы в связи со страшным ростом цен на строительные материалы. Наш хозяин отказался повысить плату за квартиру.

— Цены на строительные материалы выросли по меньшей мере на сто процентов, — сказал я.

— Прекрасно, — ответил он. — Но я ничего не строю. Я всегда получал десять процентов на капитал, вложенный мной в эту собственность, и продолжаю получать их.

— Подумайте о вашей жене, — сказал я.

— Не хочу, — ответил он.

— Но вы обязаны думать о ней, — настаивал я. — Довожу до вашего сведения, что только вчера я прочел в газете письмо некоего домовладельца — одно из прекраснейших писем, какие мне когда-либо приходилось читать (я хочу сказать — из писем домовладельцев), и он пишет там, что рост цен на строительные материалы вынудил его подумать о жене и о детях. Такой трогательный призыв!

— Меня он не трогает, — ответил мой домовладелец. — Я не женат.

— Ах, так! — сказал я. — Не женаты.

Пожалуй, именно тогда мне впервые пришла мысль, что этого человека следует устранить.

Затем последовал ноябрьский эпизод. Очевидно, все мои читатели помнят о пятидесятипроцентном увеличении квартирной платы, которое было предпринято, чтобы отпраздновать День перемирия[26]. Мой домовладелец отказался присоединиться к сей торжественной акции.

Подобное отсутствие патриотизма у этого человека привело меня в сильнейшее негодование. Точно такая же история произошла при повышении квартирной платы, которым было решено ознаменовать приезд к нам маршала Фоша, а также позднее — когда квартирная плата была поднята, если не ошибаюсь, на двадцать пять процентов в честь демобилизованных участников войны.

Это было чисто патриотическое движение, которое возникло стихийно, без всякой предварительной подготовки.

Я сам слышал, как многие солдаты говорили, что это был первый сюрприз, которым их встретила родина, и что они никогда его не забудут.

Еще через некоторое время последовало новое увеличение квартирной платы, организованное в честь приезда принца Уэльского. Лучшее приветствие трудно было бы придумать.

Мой домовладелец — увы! — оставался в стороне от всех этих проявлений патриотизма. Он ни разу не увеличил квартирную плату.

— Я получаю свои десять процентов, — повторял он, — с меня хватит.

Теперь я понимаю, что парез или склероз, очевидно, полностью завладели какой-то долей или даже целым полушарием его головного мозга.

Я стал обдумывать план действий.