Сто бед

В кухне, двигаясь, точно на видео в ускоренной перемотке, я схватил из холодильника все, что попалось под руку. Потом выскользнул из квартиры, перепрыгивая через ступеньки, сбежал вниз и, не спуская глаз с двери нашей квартиры, снял висячий замок. Освещая подвал карманным фонариком, я подошел к чану с капустой. Потом положил фонарик на узкий подоконник и поднял крышку:

– Родё, это я. Ты меня слышишь?

Никакого ответа. Меня охватила паника. Я один за другим вытащил из чана несколько кочанов капусты и очень скоро понял, что Родё удрал. Мне так нравилась мысль о том, чтобы кого-то спрятать, но мой план не удался.

– Алекса, ты где?

– Здесь.

– Ты чего там удумал?

– Да ничего. Просто решил подышать, живот болит.

Этой ночью я не только столкнулся с полной темнотой, но и впервые попытался что-то нарушить. Я хотел преступить красную черту, но у меня не получилось. Пришлось вернуться в постель.

Самое обычное утро. Отец разбудил меня, но я упросил его дать мне еще пять минут и закрыл глаза. По радио передавали новости:

«Вчера вечером, накануне открытия Олимпийских игр в Сараеве, трасса для бобслея была опробована довольно своеобразным способом. Два совершеннолетних гражданина, Милен Родё Калем, проживающий в квартале Горица, в Сараеве, и Деян Митрович, сторож трассы и уроженец общины Пале, поспорили относительно скорости, на которой боб преодолевает ледяную трассу. Позже мужчины решили заключить следующее пари: за бутылку ракии Родё спустится по трассе на полиэтиленовом пакете. Ударили по рукам… И сказано – сделано…»

Игроки в кости обнаружили полумертвого Родё с обожженной кожей и доставили в больницу. С этого момента ни мой отец, ни полиция не должны были уже беспокоиться о скандале, устроенном техником, чемпионом Югославии среди радиолюбителей.

Когда мы пришли в городскую больницу навестить его, Родё, забинтованный с головы до ног и совершенно неподвижный, посмотрел на нас и с превеликим трудом спросил:

– Дружья мои… вам сто-то нузно?

Пупок – врата души

«Ослиные годы» Бранко Чопича мне прислали из Белграда по почте. На упаковке стоял штамп главпочтамта Сараева и значился адрес: Алексе Калему, ул. Ябучице Авдо, д. 22. Это была первая посылка, которая пришла на мое имя. В пакет была вложена визитная карточка, на обратной стороне которой Ана Калем, директриса Института международных рабочих связей, написала: «Моему дорогому Алексе на его десятилетие. С днем рождения! Тетя Ана».

Этот подарок не доставил мне удовольствия. Я ушел в школу, преисполненный утренних опасений. Когда колокол возвестил начало большой перемены, я первым завладел взрослой уборной – она так называлась потому, что там курили. Сигареты с фильтром «LD» считались школьными, потому что продавались поштучно. Одной хватало на десятерых третьеклассников.

– Не так! – укоризненно сказал Цоро мальчику по фамилии Црни. – Смотри, вдыхать дым надо так глубоко, чтобы он дошел до самого кончика твоего мизинца на ноге!

С первого взгляда могло показаться, он объясняет, как курить, хотя на самом деле он пользовался этим, чтобы затягиваться чаще, чем подходила его очередь.

– У меня проблемы, – внезапно признался я. – Что мне делать?

– Это зависит… от того, в чем проблема.

– Меня хотят заставить читать книги… А я бы уж лучше в колонию загремел!

– Есть одно средство.

Я чуть не поперхнулся табачным дымом. Перемена, конечно, большая, но не сказать, чтобы на курение нам была отпущена целая вечность.

– Какое?

– Мой братан до конца года должен был прочесть «Красное и черное» Бальзака.

– Стендаля. Бальзак написал «Отца Горио».

– Если не заткнешься, сейчас схлопочешь.

– Но я почти уверен…

– Тебе так важно, что ли, знать, кто написал? Значит, братану в школе сказали: не прочтешь, мол, книжку, останешься в седьмом классе на второй год. Мать привязала его к стулу и пригрозила: «Глаз с тебя не спущу, пока не дочитаешь до конца! Даже если ты сдохнешь, пока будешь читать, а я ослепну, на тебя глядя, но ты его прочтешь, этого чертова мужика!»

– Какого мужика?

– Ну, этого… да Бальзака же! Тут Миралем принялся ныть: «Мам, ну за что?» Но она его отругала: «И ты еще спрашиваешь?! Твой бедный отец был носильщиком. Но ты не повторишь его судьбу! А иначе во что верить…» Так что она привязала его. Как следует!

– Да ладно… И чем?

– Шнуром от утюга! А меня послала в библиотеку за книгой. Я уже собирался бежать, но Миралем знаком подозвал меня и сунул мне в руку записку: «Сходи к мяснику Расиму. Попроси сто пятьдесят ломтиков тонко нарезанного вяленого мяса». Я пошел в библиотеку, а потом к мяснику. Расим нарезал все прозрачными лепестками, чтобы проложить между книжными страницами и подкрепляться. Вечером мать уселась на диван против Миралема с полным кофейником кофе и больше не спускала с моего братца глаз. А он пялился на вяленое мясо, будто читает, и, когда ему хотелось съесть кусочек, придвигал к себе книгу, якобы чтобы перевернуть страницу Бальзака, и вытягивал оттуда прозрачный ломтик. Сто пятьдесят ломтиков – это как раз книга в триста страниц! А мать-то думала, что он все прочел!