Сто бед

– Как распространяются волны.

– Что может быть проще, если небеса все могут!

– Прекрати болтать про небеса! Сигнал – это как капля, которую небо роняет в море! Вот и вся штука!

В приоткрытую дверь кухни виднелись стол, сервант, диван, а также оба кресла, усыпанные тысячей мелких деталей радиоприемника. С ловкостью фокусника Родё собрал их, соединил между собой и включил радио. Передавали новости: «…Сегодня, во время своего визита в Смедерево, товарищ Тито в очередной раз подчеркнул, что революция отличается от обычной жизни!..»

– Надо будет принести из мастерской новый конденсатор, этот скоро сдохнет… – пояснил Родё.

– Ну да. И если можешь, глянь еще вентилятор, – попросила мать. – Он скрипит…

– Конечно, моя дорогая. Если тебе что-то надо, всегда говори.

Когда вентилятор был починен, мать тут же придумала что-то еще:

– В телевизоре второй канал плоховато работает…

Перевернув телевизор, Родё мгновенно обнаружил неполадку:

– Заземление никуда не годится!

Он подхватил кабель: когда он держал его на весу, картинка была безупречной; когда отпускал, телевизор шумел, а изображение искажалось. С порога Родё, широко улыбаясь, повторил:

– Понадоблюсь – звоните!

– Договорились. Но в следующий раз приходи в нормальном виде!

– Передавайте привет голубым глазам и мировой скорби!

После ухода Родё я прошаркал в кухню, и мать, как всегда, повторила, что ей не нравится, как я хожу.

– Выпрямись и прекрати волочить ноги!

Приближались Олимпийские игры в Сараеве. Полным ходом шли приготовления. Только вот снега все не было… Все изумлялись: уже и Новый год прошел, а никакого снега!

Больше всего я любил понедельник. Уроки начинались только после обеда. В этот день по утрам я всегда высыпался, дома никого не было. Проснувшись, я закуривал отцовскую «Герцеговину», варил себе кофе и подолгу мечтательно смотрел в окно.

Дул холодный ветер, улица была пустынна. Неожиданно под тополем появился Родё. Абсолютно пьяный – похоже, со вчерашнего вечера. Покачиваясь на ветру, он что-то напевал и приплясывал, спотыкаясь на каждом шагу. Выйдя на улицу, я применил к нему технику помощи раненым, которая оказалась эффективной. Живо просунув голову ему под мышку, я потащил Родё к нам.

Перед нашей дверью он вдруг выпрямился, более или менее протрезвев, и собрался уходить.

– Дружочек, я пошел… Но если вам что-то понадобится… – падая, бормотал он.

Мне не хватало сил, чтобы втащить Родё в квартиру. К счастью, он, похоже, уснул. Для меня это было облегчением, потому что я уже опаздывал в школу.

Окончания последнего урока я дожидался, можно сказать, в стартовых колодках, как американский спортсмен Боб Бимон перед решающим прыжком. Вернувшись домой, я обнаружил Родё лежащим в коридоре. Пришедшая в мое отсутствие мать не сумела одна заволочь его внутрь.

Вдвоем это оказалось просто: я подхватил его под мышки, мать взяла за ноги – и Родё очутился на диване в кухне.

– Я каждые пять минут выходила посмотреть, живой ли он еще! Ладно, звоню в неотложку!

– Подожди-ка, я попробую один приемчик!

Двумя пальцами я плотно заткнул Родё нос, и он что-то пробурчал. Необходимость звонить в неотложку отпала: он был жив!

Вернулся с работы отец, возбужденный пресс-конференцией и несколько разгоряченный.

– Родё пришел?

– Там, в кухне. Он спит.

Отец пошел будить его. Потом, нахмуренный, вернулся к столу и потребовал от Родё, чтобы и тот немедленно явился.

– Представляете, – сообщил он между двумя кусками, – разразился настоящий скандал. Да еще и международный!

– Что произошло? – спросила мать.

– А ты садись вот сюда, – приказал отец Родё.

– Да, дружочек, что же произошло? – повторил Родё.

– Ты в курсе, что Сараево собирается принимать Олимпийские игры?

– Даже птички на ветках и те в курсе!

– А известно ли тебе, что в Сараеве не осталось ни одной свободной кровати?

– Откуда мне знать, дружочек? – отвечал Родё.

– Избили одного парня… Корреспондента Чешского агентства печати…

Мы вообще не понимали, о чем говорит отец.

– Родё, почему ты решил, что он бабник?

– Да ладно, это ж видно, дружочек! А я не слепой!

– И что ты ему сделал?

– «Какого черта ты забыл в моем доме»? – вот что я у него спросил. В ответ он залопотал что-то по-иностранному, тут я ему и вмазал! А моя женушка кинулась на меня! «Прекрати! – говорит. – Я сейчас все объясню!» «Ах ты, грязная тварь! Это я тебе сейчас объясню!» А тот: «Недоразумение». Ишь ты, недоразумение! А жена: «Он журналист!» – «Журналист? А вот мы сейчас посмотрим, какой он журналист!» И я залепил ему еще пару раз. И поделом! Эти люди брешут, как дышат! Парень неподвижно распластался на тахте… Жену-то я запер в ванной! А тот вроде как сознание потерял. Я его сунул башкой под кран, он очухался, ну, я и отправил его в неотложку. Ему было не важно: он слова не мог вымолвить. Еще немного – и не о чем было бы говорить.

– Ты совсем свихнулся!

– Чего?

– Но, Родё, из неотложки сообщат в полицию, а там узнают, где его так отделали. И полиция живо до тебя доберется! Твоя жена заявила им, что сдала комнату иностранцу, чтобы на заработанные деньги поменять линолеум в кухне!