Сто бед

Вдруг отец крепко схватил сына за руку и потащил к танку. Затаив дыхание, Зеко не сводил глаз со Славо. Они подошли к машине. Тут из люка высунулась голова солдата в танкистском шлеме, последовало очередное военное приветствие. Славо оторвал Зеко от земли и передал солдату. Крепкие руки обхватили тело мальчика и аккуратно перенесли в утробу танка. Зеко устроился подле танкиста. Вся семья склонилась над люком. Зеко видел головы родных. Он, не моргая, следил за движениями солдата, смотрел, как тот поднимает и опускает прерыватель на щитке управления. Солдат крепко взял Зеко за руку и указал ему на красную кнопку пуска. Зеко вопросительно посмотрел на отца. Славо великодушно кивнул, и мальчик нажал кнопку. Тут же заурчал мотор, Зеко ощутил мощь лошадиных сил, которые, несмотря на бронированный панцирь, заставили задрожать все его тело – не только его, но и каждого члена семьи Теофилович. Под воздействием неизмеримой силы все дрожало, сталь трепетала, Зеко подскакивал, а вместе с ним его щеки, сердце! Внезапно, неизвестно почему, в его воображении возникла Миляна Гачич. Девочка привиделась ему в тряске и лязганье металла. Зеко нравились ее волосы, по ним-то он и догадался, что это она.

Славо обернулся к Аиде, глянул на Зеко, протянул к сыну руки и отрывисто произнес:

– Драган, сынок, с днем рождения!

Мальчик не расслышал. Зачарованный мощью мотора, он ждал своего подарка, полагая, что нажатие красной кнопки знаменует начало веселья. Он не понял, что праздник закончился.

Домой Теофиловичи возвращались в молчании.

– Горан… – нарушил тишину Зеко, – ну и что за жизнь меня ждет с такими днями рождения?

– На следующий год будет то же самое, только ты получишь право один раз стрельнуть из пневматического ружья!

– До чего же ничтожна моя жизнь…

И Зеко бросился бежать по шпалам заброшенных железнодорожных путей, постаравшись обогнать всех, чтобы брат не заметил текущих по его щекам слез.

«Жизнь ничего не стоит, – думал он, – сто бед… и ничего больше…»

Когда в его воображении возникало лицо Миляны Гачич, на сердце становилось теплее. По правде говоря, Зеко вел список тех, кому он нравился, что позволяло ему вычленить всех, кто его не любил. Для ясности. Мама? Разумеется, ведь она его мать! Брат? Брат и есть брат, поэтому их обоюдная привязанность проявлялась только во время уличных драк. Так что нет. Отец? Он не любит никого, кроме себя. Вычеркиваем. Печальная картинка. В итоге остается… одна Миляна. Но она не в счет…

Со стороны стоящего возле путей дома раздался собачий лай. Зеко остановился и глянул за ограду. Он утирал обшлагом мокрые щеки, а во дворе рвалась с толстой цепи овчарка. Быть может, она как раз из тех псов, которые так и не смирились с мыслью, что никогда не будут волками? Громадная, грязная собака с огромной головой яростно рычала. Она казалась опасной – что само по себе не имело никакого значения. Почуяв присутствие человека, собака встала на задние лапы, чтобы увидеть, кто пытается подойти к ней сзади, и, натянув цепь, почти лишилась опоры о потрескавшуюся землю. Зеко не мог вынести страданий зверя: он бросился вперед и потянул за цепь. Пес перестал рваться и, встав на все четыре лапы, резко дернулся. Его челюсти сомкнулись на ноге Зеко, почти у самой земли. Мальчик взвыл от боли. Парализованный ужасом, он не сводил испуганных глаз с рычащего зверя. Сильно натянутая цепь в конце концов лопнула. Освобожденный от пут хищник, припадая на все четыре лапы, двинулся к пятящемуся Зеко. Мальчик от страха утратил контроль над мочевым пузырем, и волна горячей влаги хлынула у него по ноге. Шаг за шагом Зеко отступал во двор, как вдруг услышал голос Аиды:

– Ради всего святого, выйди оттуда! Побыстрей!

Горан оказался самым разумным: вырвал из забора планку с торчащим из нее большим гвоздем. Но пока он целился в голову пса, тот бросился на Зеко и снова укусил его: в левую ляжку. Стоя возле ограды, Славо молча наблюдал сцену. Аида изловчилась и, схватив за куртку, выдернула Зеко со двора, а Горан одним ударом вонзил гвоздь псу промеж глаз.

– Только дурак может позволить сидящей на цепи собаке дважды укусить себя! – изрек капитан Славо.

Даже по возвращении домой после диспансера, где Зеко ввели противостолбнячную сыворотку, в его ушах все еще звучал голос отца: «Только дурак может позволить сидящей на цепи собаке дважды укусить себя!» Очевидно, эти слова имели тайный смысл, но Зеко не пытался отыскать его. Дурак, без сомнения, это он, Драган Теофилович. И самое паршивое – что таково мнение отца.

В тот вечер Зеко канителился больше обычного: он надолго застрял в наполненной теплой водой ванне, бесконечно чистил зубы, потом разглядывал себя в зеркале. Улегшись наконец, он молча уставился в потолок. На соседней кровати Горан листал иллюстрированный журнал.

– А что, жизнь так же неизменна, как дно реки?

– Чего ты там бормочешь?

– Я это сегодня заметил. Когда дует ветер, поверхность воды меняется, но на дне все остается неподвижно.

– Ничего не понял…

– Я хочу все изменить.