Сто двенадцатый коридор

– В нашей практике это обычная вещь. Из-за этого нас на пенсию и выгоняют в относительно молодом возрасте, – он присел у переборки на откидной стульчик.

Мелодично пропел сигнал вызова. Анна включила УАС – на большом экране появилось лицо Кривцова.

– Анечка, душенька, как я рад видеть ваше нежное личико, – замурлыкал он своим круглым баском.

– Здравствуйте, Николай Федорович.

– Ну, как вы там, солнышко, поживаете? У нас тут погода испортилась, опять дождь пошел. Сама природа гневается за то, что мы вас отпустили.

Николай нес свою обычную белиберду, которая почему-то на женщин действовала неотразимо. Александр заметил, как порозовело лицо Анны – комплименты подействовали и на нее. Он поразился тому, как сильно в ней женское начало. Счастливый человек Кривцов: ему было глубоко наплевать, какого там Анна происхождения – была бы женщина, остальное несущественно.

– Как вы там с командиром ладите? Я вам по секрету скажу, – он сделал заговорщицкое лицо, – бойтесь его. Во-первых, страшный сухарь и формалист редкостный. Да вы уже, наверное, поняли сами. Во-вторых, – он еще понизил голос, – я убежден в том, что он тайный женоненавистник. Скажите спасибо, что на вашей посудине нет карцера: он бы вас непременно уже засадил.

Анна смеялась – словно колокольчик заливался. Александр подвинулся в поле зрения объектива.

– А что это ты, старый хрен, раскурлыкался? Я вот Алене настучу на тебя, как ты тут комплименты рассыпаешь. Будет тебе ночь длинных ножей и тяжелых сковородок.

– Видите, Анечка, видите, – начальник управления развел руки, словно призывая ее в свидетели, – я же вам говорил, страшный человек. На твои же слова, о свирепейший из командиров, я отвечу так: кто богу не грешен, кто бабке не внук? Да и не поверит тебе Алена, не заблуждайся.

– Отчего же это?

Кривцов сочно хохотнул:

– Моя дражайшая половина уверена, что такой старый, плешивый и горбатый козел никому, кроме нее не нужен. Так-то. Ну-с, друзья мои, посмеялись, теперь к делу. Саша, лету вам до стартовой позиции осталось часов пять. Плюс торможение, полная остановка. Анечка, напоминаю, ориентирование по матричному шаблону. Вы уж, душенька, постарайтесь – финишная цепочка маяков либо разрушена, либо выведена из строя. Что за обстановка там, я имею в виду пространственные структуры, тоже непонятно. Так что при ориентировании корабля приложите все, на что вы способны.

Он помолчал.

– Саша, я насчет поправки при ориентировании. Включи там свой знаменитый нюх. Анне доверяй – она тебе лучшая помощница. Да не обижай ее, а то вот ей-богу, вломлю тебе.

– Будет тебе грозиться, ловелас.

– Аня, да он вас ревнует!

Анна вспыхнула так, что кровь, казалось, брызнет через тонкую кожу. Александр сердито сказал:

– Не смущай человека. Говори по делу.

Анна удивленно стрельнула глазами. Александр сообразил: я же назвал ее человеком. Бедная девочка.

Кривцов вздохнул:

– Какие у меня особенные дела? Связался так, потрепаться с вами. Последний сеанс перед джампом. Возвращайтесь скорей. До встречи.

Экран погас. Минуты две оба молчали. Потом Анна спросила:

– Что вам приготовить на завтрак, командир?

Командир удивился:

– Вы умеете готовить? А что именно?

Она пожала плечами:

– Да все. Правда, со вкусом у меня неважно, готовлю только по рецептуре.

Шестифутовый командир с вожделением сказал:

– Греночки… В яйце, посыпанные тертым сыром. И очень сладкий кофе со сгущенкой.

Помощница пару секунд молчала. Потом сказала:

– Не знаю такого блюда. Скажите точный рецепт.

Александр вздохнул:

– Ну конечно, откуда вам знать. Такие только бабушка готовила. Берете два яйца, полстакана молока, по щепотке сахара и соли. Тщательно размешиваете, окунаете туда ломтик батона и обжариваете на сливочном масле с двух сторон. Потом посыпаете тертым сыром. Впрочем, это я загнул – откуда здесь яйца?

– На ваше счастье я протащила тайком два десятка. Все остальное есть. Так что сейчас сооружу вам ваши гренки.

Александр поразился:

– Да вы контрабандистка!

Помощница с горечью сказала:

– Все сделала, чтобы ублажить своего дорогого командира и вот благодарность. О люди, люди!

Александр подхватил:

– …Вам вероломство имя.

Они посмеялись, и Анна ушла на камбуз.

По кораблю разнесся восхитительный аромат, запахло домом, детством. Казалось, сейчас в сегментную дверь рубки, в царство немыслимо сложной техники войдет бабка Лукерья, рослая грузная старуха с шипящей сковородкой в руках. Командным голосом своим отчетливо скажет:

– А ну, шпана беспорточная, завтракать!

Она была лингвистом-русоведом и говорила на удивительном жаргоне, состоящим из странных выражений, замысловатых ругательств, потрясающих шуток и невероятно смешных анекдотов – живая, сочная старина потертым драгоценным кружевом ложилась вокруг нее прихотливыми складками.

– Крест и маузер! Пошевеливайся у меня, ходи круче!

Запустит пальцы в волосы, потреплет ласково:

– С добрым утром, мошенник.

– Ба, анекдот про попадью, что грехи замаливала…

Бабка испуганно махала полотенцем:

– Что ты, что ты, меня родители и так поедом едят: зачем ребенку в таком возрасте неприличные анекдоты рассказываешь?