Сто и одна ночь

Я набираю в легкие воздух, чтобы выдать очередную порцию обмана, но Граф прикладывает палец к губам, словно не сам только что задал вопрос.

– Не портите момент, – и распахивает передо мной дверь кафе.

Здесь уютно. Никакого глянца и богемной роскоши коттеджа. С десяток столиков, расставленных в произвольном порядке, и у каждого места есть что-то особенное, какой-то бонус. Столик у входа, за перегородкой, почти скрыт от глаз – можно уединиться. Тот, что слева, ближе всего к камину. Есть центральный – для тех, кто любит привлекать внимание. Есть столик с диванчиком. И у книжного шкафа. Граф выбирает место у окна.

– Хозяева кафе не в обиде, что вы испачкали название их заведения скандалом?

– Обида? – искренне удивляется Граф, галантно пододвигая мне стул. – После выхода книги количество посетителей увеличилось вчетверо.

– Незаметно, что это место пользуется популярностью, – замечаю я, не стесняясь подошедшей официантки. – Сейчас мы единственные посетители.

Граф бросает на официантку взгляд – мол, простите мою спутницу, она не ведает, что творит, – и передает мне меню.

– Потому что сейчас глубокая ночь – рабочее время давно окончилось. Его открыли для нас по моей просьбе. Вы голодны?

– Нет, – в меню я даже не заглядываю.

– Для моей спутницы – жульен с курицей, – Граф поднимет ладонь, предупреждая мой протест, – и двойную порцию американо. Мне эспрессо. И бутылку «Кьянти Классико».

– Так что мы здесь делаем, Граф?

Мне тревожно. И не думаю, что мою проблему решит бутылка вина – даже целая, учитывая, что Граф за рулем.

– Ваши герои поехали в Большой город, и я решил тоже внести в нашу с вами жизнь немного разнообразия. – Граф отпивает из бокала, преподнесенного официанткой, и кивает. – Дальше я сам.

– Моя жизнь не была однообразной даже до встречи с вами, Граф.

– Знаю. Читал ваше досье, – с легкой издевкой парирует он, наливая мне вино. Рубиновый цвет напитка один в один совпадает с оттенком платка, уголок которого выглядывает из нагрудного кармана черной рубашки Графа. – Само собой, я имел в виду разнообразие иного рода… Ну в самом деле, Кристина, – «Кристина? Не Шахерезада?!» – расслабьтесь. Чем вас не устраивает такое времяпровождение?

– Я не верю вам, Граф. У всего, что вы делаете, есть причина, – пробую вино и чувствую, как легкая приятная горечь щекочет язык. – Хотите, чтобы я расслабилась, расскажите, зачем привезли меня сюда.

– На случай, если у меня возникнут вопросы, а готовить кофе мне будет лень, – он замолкает, видя мое разочарование. – Так что там у нашего Глеба, Шахерезада?

Он кладет свою ладонь возле моей так близко, что возникает желание спрятать руки под столом. Но я не делаю этого.

– У нашего Глеба огромные проблемы, Граф.

* * *

– Глеб опустился на пуфик и, дрожа то ли от недавнего ледяного душа, то ли от переживаний, прислушался к звукам в ванной. Вот щелкнула дверца шкафчика. Вот Ксения что-то пробормотала сама себе. Вот в коридоре раздались ее легкие шаги – босиком по паркету… Каждый звук, связанный с ней, сейчас причинял физическую боль – настолько сильную, что проступали слезы. Глеб обхватил голову руками. Наверное, он и в самом деле сходил с ума.

– Убери ладони, – ласково попросила Ксения, стоя у него за спиной.

Он подчинился.

И в следующее мгновение почувствовал прикосновение пальцев к своим волосам. Едва ощутимое, почти невесомое, но его сердце резко сжалось. Глеб застонал.

– Больно?! – Ксения отдернула руку.

– Нет. Продолжай.

– Точно?

– Конечно, точно, – Глеб криво улыбнулся.

И вот ее пальцы, пересилившие страх прикосновения, порхают по его волосам, перебирают пряди – и все внутри у него поет и переливается светом. Это восторг, экстаз. Это перерождение.

– Ай! – Глеб вскочил – и наваждение как рукой сняло.

В голове прояснилось, дышать стало проще. Что же такое происходило с ним? Последствия удара?

– Я просто прижгла йодом! Хочешь, подую? – рассмеялась она, и Глеб тотчас отозвался улыбкой. – Какие же вы, мужчины, ранимые!.. Ну что, сможешь вести машину?

– А то!

Дорога назад пролетела незаметно, весело и спокойно. Ксения мало болтала, больше задавала вопросы – о его детстве, увлечениях, машинах. В последнем она совсем не разбиралась. Когда, забывая об этом, Глеб срывался на термины, Ксения одаривала его таким смешным изумленным взглядом, что к концу поездки от хохота у него разболелся живот.

Ксения попросила оставить машину у Глеба, а дальше провести ее пешком. Он согласился, вопросов не задавал.

Прощались долго. Фразы все цеплялись друг за друга, разговор не заканчивался.

– Скоро рассвет, иди-ка ты спать, – первой прервала прощание Ксения.

– Мое детское время закончилось? – улыбаясь, спросил Глеб, пожевывая травинку.

Он опирался плечом на створку ворот, руки держал в карманах. Ксения стояла в полушаге, обнимая себя за плечи – было свежо. А у него – ни куртки, ни пледа, чтобы предложить своей спутнице. Он мог бы ее обнять – просто, чтобы согреть. Но, вероятно, уже в другой раз, когда она перестанет бояться прикосновений. Ведь дотрагивалась же Ксения сегодня до его волос.

– Сладких снов, Стрелок, – произнесла она тепло и нежно.