Сто и одна ночь

— Шахерезада, вы крайне невнимательны.

Выдыхаю — и только потом оборачиваюсь.

Граф выходит из новенького ярко-красного бумера.

— Совершенно не смотрите по сторонам, — добавляет он, присаживаясь на капот.

Граф ошибается. Не заметить эту машину — даже в тусклом свете фонаря, блестящую, словно под лучами тропического солнца — мог разве что слепой. Я же не только ее заметила, но и обратила внимание, что она припаркована напротив соседнего дома, куда более скромного внешне, чем это авто. Двигатель был выключен, водительское кресло не просматривалось. А я точно знала, что Граф ездит на темно-синем Понтиаке тысяча девятьсот семьдесят третьего года выпуска, объем двигателя — шесть целых, тридцать семь сотых литра. Так что — да, можно сказать, Граф застал меня врасплох. Снова.

Зачем ему бумер? Произвести на меня впечатление? А это ему зачем? Но я включаюсь в игру. Покачивая бедрами, подхожу к авто, легонько провожу ноготками по двери, изображая удивление и восторг.

— Кого вы довели до самоубийства своей книгой, чтобы заполучить такую красотку? — томно спрашиваю я, облокачиваясь о машину так, чтобы сквозь стекло лучше рассмотреть салон. Уверена, поза у меня при этом весьма эффектная — пусть юбка и по колено, а не как у его Камиллы.

Граф разглядывает меня примерно таким же взглядом, как я — бумер.

— Никто не умер, — в тон мне отвечает Граф. И развязно добавляет: — Пока что, — распахивает переднюю дверь пассажирского сидения. — Прошу вас.

Ну, чем я рискую?

Сажусь, пристегиваюсь.

— Простите… — Граф тянется через меня к бардачку, заставляя вжаться в спинку кресла. — Гляну, на месте ли права…

Он не дотрагивается до меня только потому, что я на эти бесконечные секунды перестаю дышать, — настолько между нами крохотное расстояние. И как только при этом я успеваю почувствовать его аромат? Мне нравится, как пахнет Граф. Только этот запах — со свежими, теплыми нотами — совершенно ему не идет, словно украден у другого человека. Если закрыть глаза, то можно представить кого-то благородного, верного, искреннего…

— Шахерезада, вы спите? — издевательски интересуется Граф. Открываю глаза. — Вы не перестаете меня удивлять… — Вот это уж точно не комплимент — в данном контексте. — Поездка на машине не отменяет вашей обязанности. Я вас слушаю.

— Куда мы едем?

— Это сюрприз.

Отворачиваюсь к стеклу. Сначала вижу то, что за ним, — сонные коттеджи, спрятанные за неприступными стенами, припаркованные у обочин автомобили, усыпанные листьями, — ярко-желтыми там, где их окропляет свет фонаря. А потом взгляд падает на мое отражение — отстраненная, уставшая, жесткая молодая женщина. Тень себя прежней. Растягиваю губы в улыбке.

— Слушайте внимательно, Граф…

— Да, я помню, повторы платные, — тот час же реагирует он.

— И не только поэтому.

Обнимаю себя руками.

Скоро у моих героев начнется осень не слаще моей. Но пока им кажется, что пара капель, упавших на лицо, вовсе не означают близкий ливень. Как наивно.

Глеб почувствовал на лице мелкие холодные капли — и открыл глаза. Он полулежал на заднем сиденье машины. Ксения, перегнувшись через спинку водительского кресла, пшикала ему в лицо водой из пластмассовой бутылки с распылителем.

— Ну, наконец-то! — Ксения улыбнулась, и Глеб невольно улыбнулся ей в ответ — от этого простого действия боль в затылке прожгла, словно о голову затушили сигарету.

Глеб поморщился и снова прикрыл глаза.

— Где мы?.. — спросил он, прислушиваясь к тому, как теперь боль огненной нитью извивается в пространстве между висками.

Все, что Глеб успел заметить, — так это новенький трехэтажный дом в скандинавском стиле. В какой они вообще стране?..

— Я же сказала сидеть в машине! Почему ты меня не послушался?! — похоже, уже перестав его жалеть, спросила Ксения.

Глеб открыл один глаз. От возмущения на ее щеках вспыхнул легкий румянец, на лбу появилась морщинка.

— Возможно, потому, что я не твой сын, — спокойно ответил Глеб и, не отдавая отчета в своих действиях, накрыл рукой ее ладонь, сжимающую подголовник.

Ксения словно и не заметила этого, но голос стал мягче.

— Я попросила помочь именно тебя, потому что решила, ты не будешь задавать вопросов.

— Тогда ты выбрала не того провожатого.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ксения — тепло и немного виновато. В ее взгляде чувствовалось что-то материнское — и Глебу это не нравилось. Но зато ему нравилось все остальное — мерцающий влажный блеск в ее глазах, пульсирующая венка на шее, намек на улыбку, завитушка волос у правого уха. Но особенно — прохлада ее ладони, которая все еще покорно лежала под его рукой.

— Пойдем, — Ксения мягко высвободила ладонь.

Глеб нехотя подчинился.

Хорошая новость — они все еще находились в Большом городе. В этот район он однажды заглядывал — эвакуировал мерс с побитой мордой. Дома здесь были вовсе не новые, но тщательно отреставрированные — элитное жилье, утопающее в кустах сирени. Через дорогу — парк. Рядом — если ему не изменяла память — пруд с резными беседками.

— Что мы здесь забыли? — спросил Глеб, пошатываясь и ковыляя, словно получил не по голове, а по ноге.