Сто имен

— Какого дьявола ей здесь надо? — Дейрдре вплотную подошла к окну, чтобы разглядеть пояснее.

— Оставь, Дейрдре, она тебя увидит.

— Пусть видит. Не знаю, чего она добивается, но, богом клянусь, сейчас я отправлюсь туда и задам ей взбучку!

— Ди, остановись! — Он окликнул ее так мягко, что Дейрдре мгновенно отказалась от кровожадного умысла. Вылитый отец, он просто не умеет ни на кого сердиться. Слишком деликатен, слишком мягок, всегда готов выслушать другого и посочувствовать его проблемам. Именно из-за этого Колин и попал в беду. Ту глупую школьницу следовало сразу отправить домой, и пусть бы сама разбиралась со своими подростковыми несчастьями, а он попытался ее утешить. Девка все не так поняла, превратно истолковала его снисходительность и доброту и сама себя поставила в неловкое положение, а расплачиваться пришлось Колину.

Дейрдре вздохнула:

— Не понимаю тебя, Колин! Окажись я на твоем месте, только и мечтала бы выйти к ней, и, видит бог, я бы с ней поговорила! Ладно, мне пора, не то опоздаю. Если надумаешь присоединиться к нам, дай мне знать, мы идем на ланч к двум. Хорошо? — Она поцеловала брата в голову и ушла.

Колин проследил, как сестра выезжает со двора: он опасался, что она не устоит перед соблазном и все-таки «поговорит» с той журналисткой. Сестра уехала, в доме воцарилась тишина — Колин все никак не мог привыкнуть к мертвой тишине, наступивший после того, как Симона заявила, что ей нужно пожить отдельно и подумать о будущем их брака. За подушкой дивана пряталась газета. Колин достал ее и развернул перед собой на низеньком столике. На первой странице ему бросилось в глаза фото Кэтрин Логан — счастливое, улыбающееся лицо. А внутри — другая фотография, когда она выходит из суда. Колин еще раз перечитал статью.

Когда он вновь посмотрел в окно, Китти там уже не было.

Глава шестнадцатая

Когда Китти явилась в «Etcetera», дверь в кабинет редактора была открыта, и это усилило ее страх перед надвигающейся грозой: мол, заходи, дверь открыта, смелее — бежать некуда. В редакции воскресным утром никого не было, Пит расправится с ней, и никто даже не услышит ее воплей. Вся надежда на Боба, авось спасет, однако и его эта статья могла превратить во врага, ведь там ясно сказано: журнал теряет платежеспособных клиентов, надвигаются финансовые затруднения. Хорошенькая реклама, нечего сказать.

Китти вошла в бывший кабинет Констанс. Пит, как обычно, стоял у стола, приклеился ухом к телефону. Одет по случаю выходного дня неофициально, непривычно для Китти, и вновь он показался ей моложе и привлекательнее, чем тот затянутый в костюм самодур, что рассекал в будни по офису. При виде Китти лицо Пита потемнело.

— Гэри, я перезвоню! — И он бросил трубку. — Это Гэри. Наш поверенный. Все утро висит на телефоне, пытаемся придумать, как нам выбраться из этого дерьма.

— Поверенный?!

— Ты газеты с утра читала? — насмешливо поинтересовался Пит. — Впрочем, тебе и читать не требовалось, ты знала до того, как это напечатали. Так вот, в этой статье есть ма-аленький такой абзац насчет того, что рекламодатели покинут «Etcetera», если тебя не отстранят от работы.

— Да, но…

— И, прочитав это, другие рекламодатели, те, которые и не думали уходить от нас, запаниковали: не следует ли им тоже уйти, ведь реклама в нашем журнале может нанести ущерб их репутации. — Пит уже кричал.

Китти широко раскрыла глаза и даже подскочила от такого вопля. Никогда прежде не доводилось ей видеть Пита в гневе. Ворчал, бывало, вечно напряженный, характер не сахар, но ничего подобного не случалось.

— Ты что, думаешь, я нарочно это подстроила? — Голос ее задребезжал. — Господи, Пит, если б я решила сама все рассказать, я бы уж получше с этим справилась, неужели ты не понимаешь? Возле своего дома я наткнулась на старого приятеля, еще из колледжа, и он якобы знать не знал о моих неприятностях на телевидении. Мы пошли с ним выпить и поболтать, и за ночь — да, за целую ночь, Пит, потому что ему мало состряпать из моей жизни статью, ему потребовалось заодно использовать меня, унизить, превратить в шлюху, — за ночь я много чего наболтала. Я рассказывала обо всем, что со мной произошло, — понятное дело, рассказывала, ведь меня все это удручает, это давит на меня, и я рада была поговорить с человеком, совершенно чуждым нашему миру, с человеком, который уверял меня, будто он пишет роман. Роман, черт меня подери, и он вроде бы пожалел меня, а сегодня утром, едва проснувшись, я увидела эту хрень на первой странице, а у меня и так сил нет, я спала сегодня у друга в кресле, и да, мне очень жаль, я в очередной раз села в лужу, я унижена, я оскорблена, а главное — мне очень, очень жаль!

Она так и не заметила, как хлынули слезы, пока Пит не протянул ей платок, только тут Китти ощутила влагу на щеках и вынуждена была высморкаться.

— Ладно, — мягко заговорил Пит, — ладно, это совсем другое дело. Извини, что все не так понял.

Китти могла только кивнуть, принимая извинения, и продолжала тереть глаза.

— На твою квартиру в самом деле нападали?