Сто лет восхождения

Да, за войну они все достаточно огрубели. Наряду с обтекаемым «Мне думается, что уважаемый коллега несколько заблуждается» в ход идут выражения более резкие. Неделю назад к Курчатову ворвался один из сотрудников Радиевого института, прикомандированных теперь к лаборатории, и, возмущенный, бросил на стол докладную на двух страницах. Курчатов принялся за чтение этого документа. Наверное, опять кто-то что-то недопоставил, сорвал сроки работ и необходимо срочное вмешательство. Он привычно быстро пробежал первые стандартные фразы: «Довожу до Вашего сведения...»

Жалобщик был классным специалистом. Пожалуй, даже единственным в своей области. Но характер у него был не дай бог. Тяжелый характер. Те, кто хорошо знал его, частенько повторяли: «Может из мухи сделать слона и торговать потом слоновой костью».

Курчатов читал: «Довожу до Вашего сведения, что тов. Неменов Л. М. в присутствии достаточного количества народа, это могут подтвердить следующие товарищи... предпринял попытку унизить мой авторитет как ученого. В ответ на мое замечание т. Неменов Л. М. обозвал меня...» (шло энергичное выражение).

Неменов... Подумать только! Отпрыск интеллигентной петербургской семьи, где невинная ссылка на черта ужасно шокировала домашних. Где же он набрался таких выражений? Не иначе, как во время командировки на Северный флот. Моряки — народ мыслящий образно.

Голос разгневанного посетителя вернул Курчатова к действительности: «Вот вы смеетесь, Игорь Васильевич, а что мне делать?» Посетитель обиженно умолк. Молчал и Курчатов, пытаясь найти выход из непривычного для него положения.

Считается, что он умеет руководить. Да, если это касается дела, эксперимента. Решения тех или иных исследовательских или технических задач. Но коллектив стремительно растет. Все больше людей втягивается в орбиту деятельности лаборатории номер два. И новые проблемы совсем не похожи на те, что приходилось Курчатову решать раньше. Теперь еще и эта докладная. Как погасить, в общем-то, пустячный скандал. Как воздействовать на сотрудника, чтобы он понял: ну сорвался Неменов в этой гонке. На нем ведь, по сути дела, лежат все циклотронные дела. На Курчатова давят сверху, он жмет здесь на Неменова. Неудивительно, что тот, испытывая такой нажим не один месяц, прибег к крутому выражению, дал выход излишку пара.

Курчатов все это попытался объяснить жалобщику. Но тот лишь насупленно отмалчивался. Руководитель несколько изменил тональность. Попытался в забавных тонах, как бы со стороны обрисовать свои оргвыводы из этого инцидента. Посетитель скупо улыбнулся. Значит, юмор не чужд этому человеку. И официальный тон — всего лишь маска. А раз так, нанесем удар именно в этом направлении.

Рука привычно потянулась к стаканчику, в котором торчали жала остро отточенных карандашей. Курчатов выбрал ребристый, с красным грифелем, размашисто вывел всего лишь одно слово: «Утверждаю!» — расписался, поставил число и протянул докладную автору. Сначала у того брови опять обиженно поползли вверх. Но затем, оценив всю ситуацию разом, осознав, по-видимому, никчемность обиды, он принял игру:

— Значит, утверждаете, Игорь Васильевич?

— Да, утверждаю. Потому что на разбор подобных докладных у нас нет ни времени, ни сил. Поговорим-ка лучше о мишени...

Затем Неменов, обидчик и грубиян, как было написано в докладной, поведал Курчатову, какое действие возымела неожиданная резолюция. Взаимопонимание теперь полное. Сам обиженный и показал ему свою докладную с резолюцией Бороды. Значит, решение, выбранное Курчатовым, было правильным. Но о его умении руководить людьми все же будут судить по конечным результатам, а не по остроумным резолюциям.

А что же происходило в эти дни у физиков-атомщиков на Западе?

Человек дела, генерал Гровс, поднаторевший за годы общения с такими умами, как Ферми, Бор, Оппенгеймер, в проблемах атомной физики, уже понимал, что существует еще достаточно мощный отряд атомников и по другую сторону океана. И как далёко они продвинулись на многотрудном пути овладения энергией атома, не знал никто из их коллег, еще недавних друзей на Американском континенте. Поэтому, как только огромные заводы в Ок-Ридже и Хэнфорде по производству уранового и плутониевого горючего стали приобретать зримые черты, а в исследовательской зоне Лос-Аламоса полным ходом пошли работы над конкретным взрывным механизмом первой атомной бомбы и весь «Манхэттен-проект» уже не представлялся больше гигантским блефом, генерал Гровс забил тревогу.