Сто одиннадцатый

На этот раз момент исчезновения видели все, кто стоял возле, девятнадцать человек. И все, как один, рассказывая об этом впоследствии, сравнивали полученное впечатление опять-таки с киноэффектом. Была машина, стоявшая среди трех штабелей брёвен, и вдруг, мгновенно, – одни штабеля, а машины нет! Будто никогда и не было! Исчезла бесследно?!

Но нет!

На месте, где она стояла, виднелись на снегу отчётливые следы её протекторов!

На них сразу же устремились объективы фотоаппаратов…

Видимо, человек, действительно, может привыкнуть к чему угодно. Девятнадцать свидетелей исчезновения опомнились на этот раз очень быстро.

– Они вернутся! Машина и шофёр!

– Через три часа!

– Почему через три? Через четыре и двенадцать минут!

– Если вообще вернутся…

– В пятнадцати километрах отсюда!

– На север!

– Значит, среди леса. Ещё хуже, чем здесь!

– Ну уж хуже некуда!

Все говорили одновременно.

Физик поднялся.

– Не слишком-то любезно с их стороны, – проворчал он. – Могли бы быть повнимательнее!

Он говорил о «них», как о людях, хотя не могло быть уверенности, что человечество Земли не встретилось с цивилизацией роботов. Правда, за любым, самым сложным и совершённым роботом обязательно стоит разум человека или существа, подобного человеку.

– А почему вы думаете, что они невнимательны по отношению к вам? – снова подал голос доктор Фальк. Даже сейчас, при таких необычайных, чудесных обстоятельствах, он продолжал быть невозмутимо спокойным. – У меня сложилось впечатление, что вы не сами отступили, а вас что-то оттолкнуло от машины перед её исчезновением.

– Оттолкнуло?!

– Да! Наверное, потому, чтобы вы не успели оказаться наполовину внутри машины.

– Вы думаете, что я… что меня могло…

– Почти уверен в этом. Так что о невнимательности говорить не надо.

Физик смотрел на Фалька в полной растерянности.

– А знаете, – сказал он наконец, – кажется, вы правы. Очень интересная мысль! Выходит, что мне спасли жизнь.

– Ну, жизнь – это уж слишком! Если бы грозила опасность для жизни, машина, наверное, исчезла бы немного позже.

– И я с нею?

– Возможно!

– В таком случае очень жаль, что я не успел войти в машину. – Нельзя было понять, шутит физик или говорит серьёзно. Одно было несомненно – он сильно волновался. – Да, очень жаль!

– Почему же жаль? – пожав плечами, спросил Аксёнов. – Вы уже были там, у «них». И ничего не помните или вообще ничего не видели. Зачем же повторять подобное путешествие.

– А вы не допускаете, что вторично может произойти как-нибудь иначе?

– Не допускаю! Я согласен с тем, что вы же сами сказали не так давно: они не слишком любезны.

– Это мягко сказано, – заметил Саша. – Во всем происходящем ясно чувствуется пренебрежение к нам, людям Земли. Словно мы не разумные существа, а подопытные кролики.

– Вы правы! – сказал биолог. – И случай с воскрешённым вчера быком подтверждает это. Для них нет разницы – человек или бык, разумное существо или животное. А может быть, – прибавил он, – они этого просто не различают.

– По-моему, вы ошибаетесь, – сказал Фальк.

– Вы можете привести какие-нибудь доводы в пользу вашего мнения?

– Пока не могу!

– Вот то-то и есть. А за другое мнение…

Резкий, пронзительный свист прервал его слова. Мгновенно догадавшись о значении этого звука, все одновременно повернулись в сторону, откуда он раздался…

Рядом с тремя машинами, в двадцати шагах, там, где уже не было так часто и беспорядочно расположенных пней, как ни в чем не бывало стояла только что исчезнувшая бежевая «волга».

Водитель сидел на своём месте.

– Ох! – воскликнул Хромченко. – Чтоб их! Да уж, ничего не скажешь, любезно! Даже чересчур любезно! Точно услышали наш разговор о кране.

– Где они прячутся? – с недоумением сказал майор из областного управления. – Если они тут и все видят и слышат, то почему скрываются от нас?

– Быть может, совсем и не скрываются! – сказал Саша и, повернувшись к полковнику Хромченко, спросил: – Вы думаете, они это сделали из любезности, чтобы нам не возиться с доставкой сюда крана?

– Так выходит! А для чего же ещё? Или вы имеете основания думать иначе?

– Кажется, имею! А ну-ка, браток, – сказал Саша, подходя к вторично явившейся «волге» и обращаясь к водителю, который, очевидно, ещё не понял, что произошло с машиной и с ним самим, – стронь-ка машину, как делал это недавно. Или пусти меня, если сам не можешь.

– Это почему же я не могу? Шесть лет езжу на этой машине.

– Погодите!

К ним быстро подошёл Семён Семёнович.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он водителя. – Дайте-ка руку!

– А зачем вам моя рука? Что случилось?

– По-вашему, ничего?

– По-моему, ровно ничего.

– А как ваша машина, на которой вы шесть лет ездите, оказалась на этом месте?

– На каком месте?

Водитель посмотрел кругом и, видимо, только теперь заметил, где стоит «волга».

– Ничего не понимаю! – воскликнул он. – Она же не двигалась!

– Вы ничего не почувствовали?

– А что я должен был почувствовать? Конечно ничего! Кажется, вздремнул немного… наверное, так! Но не мог же я во сне…

Семён Семёнович оглянулся на Фалька, точно ища поддержки у своего коллеги.