Сто поэтов начала столетия

По крутому обкуру явилась в литературный клуб
Малоизвестная, тихая поэтесса.
А брат-писатель пошел на эмоции скуп –
Смотрит без всякого интереса,

Как в огромных глазах, не стекая, стоит стекло

И слегка обвисшая грудь
Выглядывает из косо застегнутой блузки…
Не забудь, и тебя как-то в юности дернуло, поволокло,
Только дребезг в ушах, как «Орленок» вприпрыжку на спуске,

Тормозишь – и башкой через руль…

А потом уже были Державин с сортиром и Пушкин с глаголом.
Что ж теперь тебе, старче, слабo полуголым
Публике втюхивать свою рифмованную муру?

И Дидло надоел, и Дидро, и нацелившийся в ребро

Купидон, в безобразную школьную форму одетый…
На-ка, милая, что ли, прикройся «Литературной газетой».
Черт бы с ней, с красотой, – будем делать добро.

Одна (не своя) стремящаяся к «высокой поэзии» разновидность молодости оказывается раздетой и разутой настолько, что впору прикрыть стыд профильным изданием. Но и другая (бывшая своя, а ныне вместе со зрелостью вкусившая серое равнодушие) молодость демонстрирует бессилие и бесплодие. Кузьмин-поэт счастливым образом то и дело комментирует и выправляет Кузьмина-идеолога и культуртрегера. Монтажное зрение позволяет искоса видеть вокруг и свое и не свое, примеры многочисленны:

Скашивая взгляд
от обзорной статьи
по новейшим течениям мирового трансавангарда
блеклым петитом
в альманахе «Ойкумена»,
издающемся в Калининграде областном
тиражом 250 экземпляров,
выхватываю отдельные фразы
из дневника,
что ведет в продолговатом блокноте с ярко-синей обложкой
юноша лет девятнадцати
с наушником от плеера в правом ухе,
короткой высветленной до песчаного цвета стрижкой
и длинными темно-зелеными манжетами,
торчащими из рукавов пиджака:

«самый важный день»

«обменялись кольцами»

«приятно»

«отныне»

(«Риторика»)

Вот к этой риторике еще бы вальяжность Яичницы да развязность Балтазаровича – невесты горя бы не знали, знали бы, кого выбирать! А так гоголевская коллизия продолжается: не получается, чтоб жизнь и поэзия одно! Однако все впереди, юность неизбежно уходит, а зрелость уже теперь в стихах Дмитрия Кузьмина дает о себе знать – хотя бы стереоскопическим зрением, позволяющим видеть иное и чужое…

Библиография

«По выбоинам местного проезда…» // Вавилон: Вестник молодой литературы. Вып. 7 (23). М.: АРГО-РИСК, 2000. 220 c.

«Снилась переписка двух влюбленных…» // Крещатик. 2005. № 3.

Хорошо быть живым: Стихотворения и переводы. М.: НЛО, 2008. 336 с.

Александр Кушнер или «Рай – это место, где Пушкин читает Толстого…»

Для поэта, приверженного традиции (Александр Кушнер – из верных ее сторонников), самое главное – пропорции, в особенности – соотношение в каждый отдельный момент старого и нового, узнаваемого и открываемого впервые. Абсолютно ровная траектория развития, полное доминирование раз навсегда очерченного круга тем так же нежелательно, как и чересчур безболезненное расставание с творческим прошлым. Для читателей стихов Александра Кушнера только что нами спонтанно выведенный «коэффициент неизведанного» особенно важен: слишком уж весома его поэтическая репутация шестидесятых-восьмидесятых, велик объем опубликованных, обсужденных и оцененных по гамбургскому счету подборок и поэтических книг.