Сто поэтов начала столетия

Серый мрамор «Кировского» метро,
Магазин Перлова с китайской вазой,
Глаз небесный, подмигивающий хитро
И пленяющий правдой голубоглазой.
Поверну на Сретенку, по пути
Раскурю «Дукат» свой на перекрестке,
Никуда отсюда мне не уйти,
Потому что слушаю отголоски –
Отголоски лет, отголоски слов,
Отголоски комнаты на Мясницкой,
Отголоски пламенных вечеров,
Отголоски снов на постели низкой,
Отголоски жизни, ушедшей вниз
И поднявшей голову напоследок,
Из-под ног уходит, скользит карниз,
Точно прыгнувший из окошка предок.

(«Кировская»)

Топика рейновских прогулок обычно предполагает перемещение не только в пространстве, но и в горизонтах смысла: человек приходит в конечную точку маршрута другим, не тем же самым, кто начал движение.

Два километра аллеи, отрезанной от Ходынки,
люди, белки, собаки, вороны.
Если воспоминания всегда немного поминки,
то определенно,
я провел на этой тризне полтора десятилетья
ежедневной прогулки.
Здесь мое именье, предмостье, заречье,
и кульки и окурки.
Никогда не доходил до конца, до стадиона,
до троллейбусного круга,
потому что здесь уединенно,
а там гудит округа.
Но какое-то любопытство въедливое, дурное
всякий раз меня толкает.
Что же остальное? Где же остальное?
Почему оно не умолкает?
И пора бы однажды пересилить привычку
и забрать у времени отступное.
И нажать до конца на эту отмычку –
вот оно остальное.

В приведенном стихотворении уверенность в существовании желанной точки доступа к ранее недоступной осведомленности о жизни поддерживается как многократностью прогулок («никогда не доходил до конца, до стадиона»), так и явным символическим сближением привычной ежедневной траектории жизни, в конце которой неизбежно присутствует неизбежность. Обобщенная метафора пути прогулки, эквивалентного пути жизни, диктует необходимость отвлечения от городской топографии, именно по этой причине конкретность и единство места не случайным образом размываются: немосковский читатель вполне может и не осознавать, что речь идет о Красноармейской улице, Петровском парке и о ныне уже не существующем стадионе «Динамо», хотя упоминание Ходынки недвусмысленно указывает на Москву как место действия стихотворения.

Медитация во время прогулки может быть и иной, подспудной, прямо не высказанной, как в стихотворении, которое так и называется – «Прогулка»:

Под башенками старого моста,
под звеньями цепей громоздких
я прохожу и, повернув налево
по набережной, вижу школу,
решетку, узкий садик и подъезд,
детишек, что наследовали этот
дворец образования, еще
при Александре Третьем он построен,
купечеством подарен Петербургу…

…Так что же я прервал свою прогулку

посередине, мне еще брести
туда-сюда, я, право, застоялся.
Теперь на Троицкую и к Пяти Углам.