Сто поэтов начала столетия

Я молча стоял посреди Малой Бронной
И чувствовал времени ход монотонный.
И время ходило от носа к затылку
И било по очереди ножом и вилкой
По бедным вискам беззащитным. Так больно
Стучало своим механизмом контрольным.
Я молча стоял, боясь шелохнуться,
И слышал, как люди злорадно смеются:
«Попался, злодей! Прихватило подонка!»
О, люди, как это подмечено тонко!
Так верно, так точно,
Спасибо, родные,
Глядите – стою, как часы заводные:
Вот так – полшестого,
А так – полседьмого,
И каждому здесь свое время готово.
А ну, разбирайте меня по минутам,
По тихим своей паранойи приютам!
Как шарик хрустальный, как елочный финик,
Раздавлен подошвами ваших ботинок,
Пыльцою серебряной, хрупким салютом
Рассыпался лопнувших дней сервелатом.
– Чего ты тревожишь всех нас?
Мы хотели
Уснуть и проснуться на мягкой постели. –
Ответят мне все. – Ты, наверно, сошедший
С ума своего, ты же, б…, сумасшедший!
И дальше все мимо меня проходили:
Спасибо еще, что по морде не били.
Спасибо, что вы ограничились этим,
И вот с той поры меня можно заметить:
На Малую Бронную если свернете,
Найдете часы, я всегда на работе.
На белом столбе с круглой головою
Стою, и вам ни копейки не стою.
И время показывая, улыбаюсь –
Уже не от боли, а просто стесняюсь.

Библиография

Добро пожаловать в Москву. СПб.: Красный матрос, 2003.

Пельмени устрицы. СПб.: Красный матрос, 2004. 112 с.

Портрет с натуры. Екатеринбург: Ультра. Культура, 2005. 212 с.

Морро Касл. М.: Ракета, 2006. 18 с.

Коллекция за стеклом // Октябрь. 2006. № 5.

Ни на кого не полагаясь // Новый мир. 2006. № 7.

Игрушки для окраин / Послесл. И. Кукулина. М.: НЛО, 2007. 160 с. + CD (Новая поэзия).

Голоса // Арион. 2007. № 2.

Люди безнадежно устаревших профессий. М.: НЛО, 2008. 120 с. (Новая поэзия).

Синдром Мюнхгаузена // Новый мир. 2008. № 6.

Новая драматургия. М.: НЛО, 2010. 128 с.: ил.

Звериный стиль. М.: НЛО, 2013. 112 с.

Лев Рубинштейн или «А тут и еще что-нибудь…»

В анналах русской классики примеры рождения новых жанровых форм, применимых к одному, отдельно взятому произведению либо к одной творческой манере, можно буквально пересчитать по пальцам. «Евгений Онегин» – роман, но в стихах: как известно, дьявольская разница; ну, еще «Мертвые души» – роман, но эпопея. В тот же ряд попадает «Война и мир» – роман и, в то же время, эпопея; может быть, еще «Былое и думы» – одновременно и мемуары, и классическая литературная исповедь, и роман…

В век авангарда примеров жанротворчества, конечно, гораздо больше, – сама постановка вопроса об ограниченности функций и потенциала классического искусства провоцировала и провоцирует на эксперимент. Однако и на этом фоне открытие Льва Рубинштейна – устное публичное чтение стихотворных произведений, записанных по частям на библиографических карточках, выглядит особым образом. Об этом написано множество статей и книг, поэтому не стоит лишний раз напоминать о том, насколько много культурных знаков сошлось в этой авторской находке: и технология гуманитарного труда, монотонного, но высокого по своей сути (особый вариант ухода от официоза представителей поколения «дворников и сторожей» выпускников филологических факультетов, не желавших следовать заготовленным карьерным паттернам), и одна из первых версий перформанса, с уничтожением границ между исполнителем и слушателями…