Сто поэтов начала столетия

Есть у Кафки притча с простым названием «Ночью», там тоже речь о всеми забытом часовом, охраняющем неведомо что и от кого. Вокруг ничего страшного не происходит, но, как знать, может быть, беды именно потому и отступают, что близорукий Шурик сосредоточенно мерзнет на своем посту? «Бодрствовать кто-то должен» – так заканчивается притча Кафки. Марина Бородицкая берет на себя эту странную обязанность: стоять на страже настолько неброско и неприметно, чтобы о ее присутствии на карте современной поэзии можно было со спокойной душой не вспоминать, не беспокоиться, не думать.

Библиография

Год лошади. М.: Скрипторий, 2000. 62 с.

К погоне лицом // Новый мир, 2001, № 8.

Стихотворения // Арион, 2002, № 3.

Герб и дата // Новый мир, 2003, № 11.

Стихотворения // Арион, 2004, № 4.

Нечаянный выигрыш // Новый мир, 2004. № 10.

Оказывается, можно. М.: Время, 2005. 195 с. (Поэтическая библиотека).

Ода близорукости // Новый мир, 2006, № 3.

Гомеопатия, мечта поэта // Иерусалимский журнал, 2006, № 23.

Еще ведь и чаю не пили // Новый мир, 2007, № 4.

Стихи из разных путешествий // Иностранная литература, 2007, № 12.

Мне бы игру спасти // Новый мир, 2008, № 11.

Ода близорукости. М.: Время, 2008. 80 с. (Поэтическая библиотека).

Крутится-вертится. М.: Время, 2013. 320 с. (Поэтическая библиотека).

Евгений Бунимович или «…с этим и предстанет перед высшим…»

Написанные в последние годы стихотворения Евгения Бунимовича способны удивить всякого, кто уже много лет (или десятков лет) знает и ценит его поэзию.

был такой евгений бунимович
полторы натуры мрамор бронза
ощущал предутреннюю горечь
устранял немедикаментозно

бунимович был такой евгений

хрен с горы синайской в поле чистом
не любил писать стихотворений
да и получалось неказисто

с этим и появится на страшном

с этим и предстанет перед высшим
буни говорите мович как же
был такой да весь куда-то вышел

Что за оказия, что за коллизия? Откуда эта ирония, подлинна ли она? Мы ведь помним, что Бунимович – из тех стихотворцев, которые еще в восьмидесятые годы внесли новое и свежее содержание в поэзию. Евгений Бунимович – один из основателей легендарного клуба «Поэзия», под сень которого сошлись все почувствовавшие долгожданный ветер перемен, а также и те, кто любил читать и слушать стихи. Этот поэтический круг очерчивал резкую границу между суррогатом застойной свободы и свободой, самими поэтами над собою признанной.

Время было иное – «интерьерное», «кухонное», полное неясных надежд. Евгений Бунимович написал о своих сверстниках хрестоматийные и, пожалуй, пророческие строки:

В пятидесятых –
рождены,
в шестидесятых –
влюблены,
в семидесятых –
болтуны,
в восьмидесятых –
не нужны.

Ах, дранг нах остен,

дранг нах остен,
хотят ли русские войны,
не мы ли будем в девяностых
отчизны верные сыны…

(«Поколение»)

Он любит многоточия в конце строк и стихотворений. Кажется, стихи можно запросто продолжить, приписать еще что-то свое. Мне, например, одна из строк всегда вспоминалась в таком виде:

Ах, дранг нах остен
патер ностер…

Стихотворение открыто всем ветрам, в нем слышатся интонация лермонтовской «Думы» и «сороковые, роковые…» Давида Самойлова. В стихах Еременко, Иртеньева, безвременно ушедшей Нины Искренко центонные переклички имели две вполне четко различимые смысловые доминанты. Во-первых, подмигивание «своим» – тем, кто и в года глухие читал не Грибачева, а Мандельштама и мог с полулета опознать классическое «и вчерашнее солнце на черных носилках несут» в свеженаписанном стихотворении Александра Еременко, упомянутое в чуть преобразованном виде, сдобренное отсутствовавшей у Мандельштама иронией:

…и вчерашнее солнце в носилках несут
из подвала в подвал…

Во-вторых, расчет был не только на читателя-собрата, прошедшего школу самиздатского чтения, но и просто – на читателя «подготовленного», легко ловящего не одни лишь редкостные мандельштамовские цитаты, но перифразы Баратынского, Фета, Блока.