Сто рассказов о Крыме

Приезд его был краток, и не потому, что не хватило личной храбрости. Дело заключалось в другом: эту войну ни с каких позиций нельзя было изобразить победоносной, а тем более романтически-нарядной. Она шла в промозглой грязи окопов, она славилась казнокрадством и неразберихой, в первые же дни ее погиб блистательный и умный военачальник — Владимир Алексеевич Корнилов...

Много лет спустя Айвазовский нарисовал картину: на Малаховом кургане, возле того места, где погиб Корнилов, у креста, выложенного ядрами, стоит старый солдат-инвалид. Так же, как этот солдат, стоял на роковом холме сам художник. Стоял и думал о том, наверное, что прекрасная судьба адмирала Корнилова стала символом чести и непреклонности флотской. Или о тех затопленных в бухте кораблях он мог думать, чья красота безмолвно ушла на дно морское: А может быть, просто вспоминал далекий, сияющий день в Феодосии, когда все они были молоды и когда, казалось, в мире не оставалось других красок, кроме ликующей розовой и ликующей голубой...

...Возвращение в мыслях к этому дню было так естественно и сопровождало художника всю жизнь. Но пока этот ясный день 1846 года не кончился, пока ликует Феодосия, чествуя своего сына, ликуют жители: судьба земляка столь сказочна, что даже не вызывает зависти. А вызывает только желание приобщиться к гордости и за него, становящегося великим художником, и за русский флот, и за Корнилова, который — какой молодец! — привел корабли в Феодосию, украсил праздник...

* * *

Вы заметили? Так много встреч и расставаний на этих нескольких страницах. Как в сюжете хорошо сочиненного романа, все оказываются втянутыми в круг, судьбы переплетаются, на них лежит как бы общий отблеск. Кто бы мог подумать, что таинственная цепочка тянется от одного к другому и дальше, дальше, а в каждом звене звенит напоминание о доблести, о славе, о верности и любви.

Я начала с Пушкина, кончила Корниловым, рассказывая о молодом крае. Айвазовский раз видел Пушкина, но не мимолетной была встреча, если поэт присутствовал в биографии художника всю жизнь. Я писала о Дюбрюксе, но ведь я для начала повторила сказанное Пушкиным. Мицкевич и Пушкин были связаны взаимной симпатией, но, кроме того, им обоим не посчастливилось: в разное время, но оба достаточно сильно они были увлечены Каролиной Собаньской. И, не разгадав, тратили на нее сердце, тосковали, посвящали ей прекрасные стихи. Но, переплетаясь, судьбы зовут нас и дальше: Корнилов оказался знакомцем мариниста Айвазовского — это не удивительно, но брат поэта Лев Пушкин тоже ведь — знакомец адмирала. А Николай Николаевич Раевский как бы начинает и заканчивает эту выстроенную линию, но и это еще не все. Вот последний штрих: Александр Пушкин в Лицее учился вместе с Александром Корниловым. Александр Корнилов был родным братом будущего адмирала.

Случай так удивительно распорядился? Или активность вела человека, семью, род в Историю. А История, что ж, история? Она очень пристально в те времена приглядывалась к полуострову, как, впрочем, и во все последующие.

Ключ к Севастополю

Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникало в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь не стала быстрее обращаться в ваших жилах…

Л. Толстой

Адмиралы

Рассказ о Нахимове, если захотеть, можно сложить из строк его сослуживцев, друзей, подчиненных, собственных его строк. И в рассказе этом будет достоверность, а также полная картина войны. И суть взаимоотношений Павла Степановича Нахимова с Корниловым и Истоминым осветится и, главное, подтвердится, что не только мы понимаем, — современники тоже понимали, какова была роль его в организации обороны Севастополя во время Крымской кампании 1854–1855 года.

Стараясь как можно чаще подкреплять свои рассказы документами, я так и начала выписывать эти строки:

"Настало, наконец, для Севастополя время тяжелое. Целый год спали, а теперь пришлось жутко. Городовая сторона укрепилась и продолжает укрепляться благодаря медлительности союзников. В городе ощутителен недостаток воды, нет мяса, нет фуражу для скота по беспечности.

Павел Степанович имеет по-прежнему флаг на "Двенадцати Апостолах" и в настоящее время как-то ни при чем".

24/IX 1854 г. Из письма капитана 2 ранга М. М. Коцебу.

"Владимир Алексеевич не существует. Он умер как герой. Завтра снова дело. Я не знаю, что будет с Севастополем без него — и на флоте и в деле на берегу".

5/Х 1854 г. Из письма П. С. Нахимова контр-адмиралу Метелину.

"Сам же скажу, что Павел Степанович как бы ищет смерти, разъезжая под самым убийственным огнем; недавно матросы без церемонии сняли его с лошади и отнесли в место более безопасное. Он один теперь ездит по линии, воодушевляя своим присутствием и матрос, и солдат".

19/Х 1854 г. Из письма М. М. Коцебу.