Сто тысяч Королевств

— Моей ненависти не остыть меньше и тогда, Темпа, — выдыхает Ньяхдох, — когда ты и я останемся единственными, что останется живо во всей этой вселенной.

А после срывается вперёд, в атаке, ревущей бурей, чёрной грозой, вихрем плетей; а Итемпас — навстречу, трещащим сгустком, белым пламенем, жёстким коловоротом. Они сходятся, сметаются, спрягаются в понуждении, в принуждении, разметая стёкла ритуальной залы дробью осколков. Вопли смертных, голоса их почти теряются в завываниях воздуха, леденелых, истончившихся, полнящих пустоту. Они валятся на пол, а Владыки, сплетясь, стремятся прочь и выше… но моё сознание на миг притягивается к Скаймине. Глаза её прикованы к ножу, убившему меня, ножу Вирейна, брошенному невдалеке. Релад неуклюже раскинулся посреди россыпи стеклянного крошева и месива расколотого плинта. Глаза Скаймины сужаются.

Сиех вздымается рыком, его глас эхом отражается от боевого клича Ньяхдоха. Закхарн оборачивается лицом к Кирью, и в руке появляется знакомая пика.

А в центре творящегося хаоса по-прежнему лежат, нетронутыые и незамеченные, тело моё и Камень Земли.

* * *

И вот мы и здесь.

Да.

Ты понимаешь, что случилось?

Я мертва.

Да. В соседстве с Камнем, который есть моё прибежище, хранилище последних остатков силы.

И это то, отчего я всё ещё здесь, способная видеть происходящее?

Да. Камень убивает живое. Но ты — мертва.

Ты говоришь… это значит… я что, могу вернуться к жизни? Потрясающе. Как подходяще, что Вирейн вовремя повернулся ко мне, набросившись.

Я предпочитаю думать о том, как о фатуме.

И что теперь?

Твоему телу должно измениться. Оно более окажется не способно нести в себе две души; таковой способностью владеют лишь смертные. Создавая сообразно твой род, одаривая силами, что не сподручны нам, мне и не мечталось никогда, что это сотворит тебя настолько сильной. Достаточно сильной, чтобы одолеть меня, несмотря на все мои усилия. Достаточно сильной, чтобы занять моё место.

Что? Нет, я вовсе не хочу твоего места. Ты это ты. Я это я. За это я и боролась.

И боролась хорошо. Но моя сущность, всё, что я есть, необходима этому миру, дабы он продолжался. И если не я буду той, кто возродит существующее, тогда ею станешь ты.

Но…

Я не жалею, Дочь, Маленькая Сестра, достойная наследница. И тебе не стоит. Я только желаю…

Я знаю твоё желание.

Ты так уверена? Правда?

Да. Они ослеплены гордостью, но глубоко под нею всё ещё таится любовь. Троим сутью своей предназначено единство. Я пригляжу, чтобы так оно и было.

Спасибо тебе.

Тебе спасибо. И — прощай.

* * *

Я могла бы размышлять целую вечность, взвешивать «за» и «против». Я мертва. Всё время мира в моих руках, стоит только захотеть.

Но я никогда не была чересчур терпеливой.

* * *

Внутри и вокруг стеклянной залы (и от того и от другого, впрочем, остаются одно лишь название да осколки), бушует сражение.