Сто тысяч миль (СИ)

К полудню следующего дня в центре города было не протолкнуться. Только благодаря тому, что все мы шли вместе с Советом матерей в кольце охраны, толпа расступалась и уважительно кивала. В полукруглом амфитеатре нам оставили почётные места в первых рядах рядом с Советами. Сцена была прямо перед глазами, её заднюю каменную стенку прикрывала красная, почти театральная занавесь с ламбрекенами и бахромой. В мыслях тут же вспыхнула картинка: приглушённый свет заката, неумелое подобие декораций, актёры, эмоционально спорящие по текстам классики, гневно восклицающие «Ад пуст, все черти здесь!» В самом деле, а была ли разница? Лучшее место для политических игр представить не получалось.

С каждым днём осени холодало всё сильнее, и я поёжилась ни то от прохлады, ни то от волнения, инстинктивно закутываясь в шаль. Взгляд сам заскользил по толпе. Я хотела хоть на миг увидеть Беллами перед тем, как всё начнётся. Мне не хватало его уверенного спокойствия, тепла и какой-нибудь дурацкой фразы о том, что он всё равно останется на моей стороне. Мне правда было страшно. Когда я наконец нашла его среди воинов, то даже не смогла облегчённо выдохнуть. Он показался мне не то напряжённым, не то задумчивым, окружённый своими верными товарищами. Разумеется, даже не думал высматривать меня в толпе. У них были дела поважнее. Они о чём-то переговаривались, почти не обращая внимания на шумный поток горожан, заполняющий ряды амфитеатра, и я поймала себя на мысли, что в очередной раз смотрю на него недопустимо долго и всё равно не могу оторвать взгляда.

— Он тебе нравится? — я услышала знакомый голос рядом, обернулась.

— Что? — спросила оторопело и напряжённо замерла, будто меня поймали за чем-то неприличным.

Анья тепло улыбнулась:

— Узнаю этот взгляд. Впрочем, полностью понимаю, пусть ты и далеко не первая.

И как это должно было меня успокоить? Захотелось только тихо выругаться. Или не очень тихо. Сказать, что это всё ничерта её не касается. Сил едва хватило только, чтобы выдавить ответную улыбку. Всё-таки я уважала Анью и испытывала к ней глубочайшую признательность за помощь и гостеприимство. Что-то в ней напоминало мне мою маму, по которой я безумно скучала, потому доверять этой женщине хотелось на уровне инстинктов.

— Вы что-то хотели?

— Заметила, что ты выглядишь задумчивой. Переживаешь?

— Немного. Не совсем понимаю, как у вас это происходит. Список кандидатов уже готов, и сейчас просто будет общее голосование?

— Верно. Список открытый, его утверждает Военный Совет, в этот раз там шесть человек, — она назвала пять совершенно незнакомых имён, которые вообще ни о чём мне не говорили.

Я узнала только последнее, шестое имя, но помнила командира Деррика лишь по паре кратких встреч. Ещё по словам Уэллса и рассказам Беллами, что он тоже поучаствовал в ликвидации «Второго Рассвета» из окрестностей города. Не густо. Но уже намного лучше, чем ничего.

— И почему у главы Военного Совета нет никакого особого титула? Почему такой же, как у всех остальных? Командир?

— Традиция. Так повелось с самого начала, — мягко пояснила Анья, а её многозначительная улыбка не давала мне покоя. — Их глава, как и я, первый среди равных, и не более того. Нам не нужно громких званий, чтобы нас уважали.

— У вас есть предположения, кто сегодня победит? Кого они выберут?

— Думаю, не обойдётся без сюрпризов.

— Сюрпризов? — я нахмурилась.

— Кто знает. Может статься так, что сегодня всё не закончится победой кого-то из этого списка. И во многом это будет твоя заслуга, дорогая. — Она едва успела закончить свою мысль, как распорядитель голосования громко захлопал в ладоши и попытался угомонить шумных горожан, призывая всех занять свои места. Глава Совета отрывисто кивнула мне: — Прости. Я бы ещё поболтала, но, кажется, сейчас всё начнётся. Мне пора.

Сбитая с толку, я прошла дальше и опустилась на место рядом с Джоном и Рэйвен. В горле пересохло, а руки похолодели. Что это было? Предупреждение? Констатация факта? Все в амфитеатре затихли, слушая порядок голосования, пока я пыталась собрать разрозненные мысли в кучу. Распорядитель объявил, что подсчёт голосов будет вестись, как и всегда, на учётной доске и попросил избавиться от занавеси. Дежурные мальчишки тут же потянули ткань на себя, сдвигая её в сторону.

Публика ахнула. Я ахнула следом, покрываясь холодным потом.

— Ты тоже это видишь? — хрипло пробормотала Рэйвен, крупно дрожа.

— Лучше бы не видела, — ответила я, не в силах отвести взгляд.

Отполированный светлый камень стены. И на нём уродливые крупные буквы нашего личного проклятья. «Из пепла мы восстанем». Выведено кровью — цвет бордовый с оттенком алого. Рядом — привязанное к карнизу занавеси соломенное чучело. Висящее в петле. Облитое кровью. В сердце у него — кинжал.