Сто верст до города (Главы из повести)

Хлеб сначала выдавали кокоринским ямщикам, целым обозом отправлявшимся в далекие Гайны. Степанко и Сашок стояли у ларька, наблюдали, сколько кому дают. Подходяще! Вот тот бородатый старик уже держит в руках полторы буханки черного хлеба, столько же дали Кольке Чугайнову. Подходяще! Старичок получая хлеб, широко и важно осенил лоб, прошептал, точно молитву: "Хлеб ты наш, батюшка..." А Колька Чугайнов сразу уселся на завалинку, отломил от неполной буханки большой кусок и начал молоть.

Настала очередь получать Степанку. Хорошо! И ему отвесили полторы буханки. Парнишка первым делом побежал к своей телеге. Здесь он долго - и так и сяк - вертел буханку в руках, не раз понюхал. Хлеб был мягкий, только из пекарни, еще не успел до конца остыть. И запах был такой приятный, одурманивающий - голова закружилась. Сашко, не отрываясь и не мигая, смотрел на братишкины руки, державшие хлеб, от нетерпения переминался с ноги на ногу, глотал слюну.

- Во, Сашок, хлеб! - широко улыбаясь, сказал Степанко. - Давай ножик.

Сашко протянул ножик.

- Хлеб! - сказал он. Не утерпел - ткнул пальчиком в буханку.

Степанко отрезал ему большой ломоть, отрезал и себе. Затем достал из-под полога мешочек с солью, круто насолил свой кусок, начал осторожно кусать одними губами. А Сашок действовал совсем иначе. Он напихал в рот сколько влезло и - раз-раз! - проглотил все сразу.

Степанко сначала хотел свою буханку спрятать под полог, но потом подумал хорошенько, прикинул так и сяк и решительно затолкал в Сашкину сумку всю нетронутую буханку. Оставшийся кусочек положил себе в карман.

- Вот, тащи домой, - сказал он брату. - Да смотри не трогай в пути, отдай все матери. Она и разделит. А если тронешь, то берегись. Когда вернусь, всю шкуру спущу. Понял?

- Как это можно - трогать? - удивился Сашок. - Ты давай, Степанко, завяжи сумку своими руками, чтобы я и во сне развязать не смог.

Сашко был рад-радешенек.

Хлеб!

КАК КОНЧАЕТСЯ ДЕТСТВО

Нынче зимой Степанко два месяца потрудился в тайге. Тяжелая там работа. Но выдюжил парнишка, справился с заданием. На своем Сырчике выволок по лесовозной делянке немало лесин. И сейчас, когда они с Митюбараном вышли на многоводную таежную Косу да увидели, что по ней беспрерывным потоком идет молевая древесина, Степанко первым делом подумал: "Тут где-то и мои бревна плывут..."

- Плывет! Хороший лес плывет, - глядя на воду, задумчиво сказал он.

- Да, ничего лесок. Построить бы себе домишко вон из тех бревен тысячу лет простоит, - согласился Митюбаран.

На крутом берегу они распрягли лошадей. Митюбаран сразу же натаскал откуда-то сухие палки, вывороченные половодьем пни-раскоряки и запалил большой костер. Степанко сбегал к реке, зачерпнул в котелок воды, поставил на огонь вскипятить.

- Сейчас мы, Степанко, так налопаемся, - болтал неутомимый Митюбаран, - что больше три дня не захочешь есть. Вот погоди...

Рядом плескалась река, и в ней в тихих заводях, надо полагать, водилось немало всякой рыбы. Почему-то думалось, что Митюбаран, этот бывалый и дошлый человек, достанет из-под брезента какую-нибудь хитроумную снасть, запросто наловит лещей и щук и сварганит небывалую уху. Но Митюбаран никакие снасти доставать не собирался.

- Дела-а! Повезло нам, - сказал он. - У тебя кумпол-то не с дырками? Тогда слушай. В прошлом годе с Кона Олешем в Гайны съездили. Дело, брат, было тоже в горах. Смекаешь? Лесозаготовителям везли его. Ну и вот, значит, так. Есть до смерти хочется, а какую такую баранину? Тогда я и говорю: "Олеш, давай-ка сварим горошницу". - "Так ведь горох-то того... убавится", - отвечает мне Олеш. Человек он, сам знаешь, маленько тронутый, голова у него вовсе без всякой выдумки. Ну, да ладно. Я, Степанко, возьми да и открой ему один секрет.

- Высыпал горох и в мешок добавил песку?

- Эка ты! Тоже - песку! Воды налил! Бухнул сколь надо, и дело с концом. Горох любит воду, набухает. Сколь ни лей, все сожрет. И никакого изъяну. Вот сейчас...

Едал Степанко когда-то горошницу, едал. И говорить нечего - вкусна штуковина. Известно ему и то, что горох уважает влагу, набухает. И если взять из мешка с котелок, то вряд ли кто заметит. Наверняка никто не заметит. Догадливый Митюбаран сообразил.

Слюнки потекли у Степана, перед глазами круги пошли. И видения разные начались. Всплыла из воздуха плутовая рожица брата: "Везет тебе, Степанко, беда как везет! Почему меня с собой не взял? Вот бы налопались горошницы!" - "Но ведь горох казенный..." - замялся Степанко. "Чепуха! Чепуха! Нынче все мы казенные!"

Это верно, все мы казенные нынче. И горох, и лошадь. И даже сам себе не свой... Так как же?

- Сегодня для хорошего почину сварим горох с моего воза. На всякое дело рука у меня легкая. А завтра... коли захочется... сварим с твоего воза. Горошница получится дай боже, - говорил Митюбаран.

- В прошлом году, говоришь, все гладко было?

- Шито-крыто.

- Так-то неплохо бы, - задумчиво сказал Степанко.